Александр Рудин:

Надеюсь, что я не потерял способность чему-то учиться

В мартовском номере газеты «Музыкальный Клондайк» - беседа с артистом, чье имя неизменно ассоциируется с музыкой необыкновенной духовной красоты, музыкой чистой и ясной – конечно же, барочной. Имя это часто бывает связано с другим – не менее прекрасно звучащим – в нем воплощена вся живость музыки…Как вы уже догадались, речь идет об Александре Рудине, художественном руководителе и дирижере камерного оркестра Musica Viva.

Виртуоз-виолончелист, харизматичный дирижер, интеллектуал с непревзойденным чувством юмора, обаятельный собеседник и – наверное, это все-таки главное, - настоящий Музыкант. Александр Рудин с завидным постоянством уже на протяжении многих лет радует любителей прекрасного своими эксклюзивными проектами, воплощаемыми им с неизменным мастерством, безупречным вкусом и ошеломляющей красотой. Мы встретились с Александром Израилевичем в канун весны, в милом двухэтажном особнячке в Гарднеровском переулке, с его особой атмосферой старой Москвы, уже пропитанной запахом тающего снега.

-Чувствуете весну, какой воздух прозрачный стал?

-Да, и день уже прибавился.

-Этой весной у Musica Viva много интересных проектов. Среди них выделяется концерт 14 апреля в Зале Чайковского, с российской премьерой двух раритетных вещей – оратории Хассе «Паломники к Гробу Господню» и оперы-кантаты Генделя «Ацис, Галатея и Полифем». Программа уникальная. Как возникла ее идея?

-У нас этот абонемент - «Шедевры и премьеры» - уже проходит много лет, и мы стараемся в каждом концерте представить что-то неожиданное, редко исполняемое. По поводу Генделя хочу заметить, что, хотя Генделя играют чаще, в основном это инструментальная музыка. А оперы как раз почти не играют. В последние годы Московская филармония начала представлять каждый год одну из опер Генделя, и Musica viva участвовала в этих абонементах. Таким образом мы сыграли три оперы Генделя и продолжаем традиционно знакомить аудиторию с операми Генделя в филармоническом абонементе оркестра Musica Viva. «Ацис, Галатея и Полифем» - ранняя, итальянская версия оперы. Изначально была идея совместить в одной программе двух авторов. «Ацис, Галатея и Полифем» - замечательная опера, а Хассе у нас вообще мало исполняется. Мы уже играли Хассе, и даже записали виолончельный концерт. Хороший композитор. Он был чрезвычайно плодовит и популярен, и действительно его музыка очень красивая. При этом совершенно несправедливо забытая. Но она яркая, свежая, эмоциональная, и я думаю, что она должна звучать. Теперь главное, чтобы все собрались в нужное время в нужном месте, и чтобы все у нас сложилось.

-Заметила, что участники проекта – молодые певцы из разных стран, самому старшему, Моргану Пирсу – 27 лет. Любите работать с молодыми исполнителями?

-У нас так часто бывает, что в оперных проектах собираются международные составы. Редко складывается, чтобы участвовали только отечественные артисты, да и то, как правило, это певцы, которые проходят заграничную стажировку. А с молодыми приятно играть, и еще они любят музыку.

-Может, планируете развивать это направление – работу с молодыми оперными певцами, как, например, Молодежная оперная программа в Большом театре или Академия молодых оперных певцов в Мариинке?

-Нет, у нас так получается не всегда. Хотя я этого никогда не избегаю. С удовольствием бы работал с молодыми певцами, но вся проблема в том, что сначала нужно найти этих ребят, и чтобы при этом они были не только молодые, но и достаточно зрелые, профессионально подготовленные. Этот репертуар, в общем-то, мало поется. Многим надо было учить его заново, это же абсолютно свежие партии, и не все так охотно откликаются. Кстати говоря, молодежь легче откликается на что-то новое. Вместе с тем должен сказать, что нам везло. В наших оперных проектах все певцы – как на подбор. Я всегда был доволен, как у нас это проходило. 

- Будет ли повтор этой программы?

-Этот вопрос я часто слышу и вынужден отвечать отрицательно. Один раз, конечно, мало. Но…Я вот постоянно слышу вопрос про наши «Вариации на тему рококо» Чайковского с балетом. Нас спрашивают, а это у вас еще будет? А где это будет? Но ведь это все стоит денег – такой проект как кросс-балет или с оперой. Может быть, это наше упущение – надо сразу планировать и делать два или три раза. У нас в стране замечательные традиции и масса музыкально продвинутых городов, но попробуйте предложить им такой проект, и никто не возьмет, у всех «нет денег». Как правило, есть средства, чтобы один раз в год или два провести фестиваль, пригласить одну звезду и потратить все деньги на ее гонорар. На все остальное денег не хватит. Для меня лично это не проблема: мы – на зарплате, мы это делаем без гонорара. Но мы не можем приглашать танцоров или певцов, и говорить им – «извините, мы заплатим вам один раз, а остальное надо сделать просто так для публики». 

Фото Татьяны Андреевой

-Продолжая тему работы с молодежью. Скоро Вы собираетесь выступать с Уральским молодежным симфоническим оркестром.

-Я не собираюсь, я уже выступаю с ними семь лет. Или даже восемь.

-Как Вы начали с ними работать?

-Я уж и не помню. Меня как-то пригласили туда много лет назад. Это изумительный коллектив. И, безусловно, Свердловская филармония – передовая у нас в стране. Там феноменальный директор, Александр Николаевич Колотурский. И он создал этот коллектив – Уральский молодежный симфонический оркестр. Я к ним езжу каждый год, а в этом сезоне уже в третий раз поеду. Наши связи стали крепче – мы планируем еще теснее сотрудничать. Их ведет дирижер Энхэ, он собрал этот состав. Но там существует постоянная ротация, они же взрослеют, и есть определенный возрастной ценз. Потом они уходят по конкурсу во взрослые оркестры. Это очень сложно – все время держать баланс, планку качества. Вот уж действительно, где любят музыку! Они смотрят тебе в рот, готовы слушать все время и получают удовольствие от всего процесса. Я с удовольствием к ним езжу. Мы разные играли с ними программы, правда, барочные не играли. Это уникальный коллектив. Я думаю, что они еще свое слово скажут.

Фото Татьяны Андреевой

-Сколько у Musica Viva сейчас своих абонементов в Московской филармонии?

-Немного: это «Шедевры и премьеры» в Концертном зале им.Чайковского, «Золотая классика» (наш новый абонемент, он стартовал с этого сезона) и «Популярная музыкальная энциклопедия» с Артемом Варгафтиком в новом зале Филармония-2.

-Вот-вот, чисто оперного абонемента нет. А если бы было что-то такое, как «Опера с Musica Viva и Александром Рудиным»?

-Это было бы здорово, но очень дорого собирать, и больше одного раза в год не сделаешь. Хотя у меня материала много. Musica viva, кстати, планирует в новом сезоне концертное исполнение одной русской оперы. А вообще это направление хотелось бы продолжать.

-Конечно, кому как не Вам, продолжать. У Вас для этого есть все условия. Есть прекрасный оркестр, Ваши увлеченность и знания.

-Да, но наш оркестр – он же камерный. Мы всегда приглашаем много дополнительных музыкантов для исполнения оперы. Даже если это барочная опера. Все равно нужно думать о духовиках, или о певцах. И это всегда упирается в финансы. Когда нет дополнительной поддержки, приходится делать собственными силами.

-Сколько человек входит в оркестр?

-Наш костяк 22 человека, в основном струнники. Были духовые тоже в штате, с неполной занятостью. Но сейчас нам пришлось сократиться почти до струнного состава, да и из струнников у нас тоже кто-то ушел.

-Музыканты работают годами?

- Многих из артистов я могу назвать очень испытанными людьми, процентов 70 или 80. Проверенные годами люди.

-Да, это заметно, когда смотришь на сцену, видишь, что это единый, сплоченный коллектив и все, кто находится на сцене, делают музыку с любовью и энтузиазмом. Как Вам удалось сделать профессионалов неравнодушными?

-Они работают не только за деньги, безусловно. Наверно, у нас есть взаимопонимание и взаимодоверие друг к другу. Я вообще люблю открытые глаза, восприимчивость, свежесть. Предпочитаю это все опыту, наверно.

-Вы часто играете аутентичные вещи. А с инструментами у вас как?

-У всех свои инструменты. Более или менее приличные.

-У Вас какой инструмент?

-У меня есть свой инструмент, на котором я иногда играю, работы анонимного старинного мастера, инструмент неплохой, но не являющийся выдающимся. И еще у меня есть в пользовании инструмент из Госколлекции. Это инструмент великого мастера Доменико Монтаньяна. На этом инструменте я играю очень давно, играл еще на конкурсе.  У всех артистов нашего оркестра свои инструменты. У кого-то получше, у кого-то похуже, но свои. Когда еще мы поступили на работу в Департамент культуры, за последние несколько лет до кризиса, который сейчас разразился, нам удалось купить клавесин и контрабасы. Прекрасно, что мы успели, и это осталось у нас.

-Musica Viva концертирует по России?

-Мы гастролировали в прошлые годы. Сейчас уже меньше, в связи с отсутствием достаточного финансирования. Давно прошли времена, когда принимающая сторона брала на себя все средства и расходы. Все равно где-то нужно искать деньги на дорогу. Главное – это дорога. Это всегда проблема. Многие залы, филармонии готовы нас принять, но опять же все упирается в деньги. И прежде всего, конечно, в транспортные расходы. Вы знаете, как дорого стоит у нас сейчас перелет внутри страны? А расстояния большие. Поехать куда-нибудь в Сибирь – это же десятки тысяч евро. И должны быть спонсоры, с наличием которых всегда проблема. К сожалению, они предпочитают поддерживать другие направления, не музыкальные, не театральные.

-У некоторых оркестров есть спонсоры.

-У нас в данный момент, к сожалению, нет спонсоров, мы их ищем – придите к нам, придите! Помогите, пожалуйста.

-Культуру нужно поддерживать, должен быть институт меценатства. Когда-нибудь же закон примут.

-Может, и не в законе дело. А в нашем восприятии.

-Возможно. Вадим Холоденко рассказывал, что в Америке вся культура развивается на вложениях меценатов, частных пожертвованиях. Там это очень распространено.

-Конечно, у них все оркестры практически существуют на частных инициативах. Непонятно, как это все работает, но все-таки работает.

Фото Татьяны Андреевой

-Вы – личность известная, тем не менее, в интернете информации о Вас мало. Особенно того, что касается юности. Можете заполнить этот пробел? Вот, к примеру, где Вы начинали учиться, с кем дружили?

-Ну, это информация не секретная. Я учился в Гнесинской школе. Хотя начал учиться в школе при консерватории, два года в семилетке. Потом учился в Гнесинке, потом Гнесинский институт, который я окончил по двум специальностям, виолончель и фортепиано, в 1983 году, потом я пошел в армию, был в армии, и потом я поступил в Московскую консерваторию на дирижерский факультет, в 1985-м, а окончил в 1989-м. Вот вкратце.

-За эти годы, которые Вы перечислили, у Вас же были друзья?

-Я мало с кем дружил. У меня были и есть проблемы с этим. То есть это не проблемы, это черта характера. У меня чрезвычайно мало людей, которые мне близки. Очень мало. Я не думаю, что обо мне можно сказать, будто я чурался или чуждался, или что я – закрытый. Я всегда прекрасно общаюсь с людьми. И здесь (в студии Musica Viva в Гарднеровском пер. – прим.авт.) тоже хорошо общаемся, с большим удовольствием сидим на кухне. Конечно, иногда я встречаюсь со своими одноклассниками, но это всегда происходит по поводу. Сказать, что я специально поддерживаю длительные отношения с кем-то из них, нельзя.

-Специально, не специально, но бывает, что есть такой человек, с которым у тебя отношения проходят через всю жизнь…

-Через всю жизнь? Нет, у меня таких людей не осталось. Я их с удовольствием вижу на улице, многие из них где-то даже в Москве, или в других городах, в Новосибирске, в бывшем Свердловске …Сейчас, кстати, поеду в Кишинев. Я играть туда еду, но есть еще одна причина – там живет один из моих одноклассников. Мы с ним созваниваемся, три-четыре раза в год поздравляем друг друга с праздниками. Поеду навестить его.

-Были ли у Вас кумиры в юности? Кто для Вас являлся идеальным музыкантом?

-Надо сказать, что я ко всем отношусь с уважением. Но, пожалуй, только Ростроповича среди виолончелистов  я считаю  величайшим исполнителем и музыкантом, чрезвычайно яркой личностью, не всегда со знаком плюс, между прочим. Он прожил несколько жизней, может, даже за кого-то прожил. Сейчас его многие ругают, как он играл: и это было не так, и то не так…Не знаю, мне и сейчас нравится. И Гленн Гульд, конечно. Кто еще? Рахманинов. Энеску. Вот такие личности. Скорее, творцы и исполнители. А таких кумиров, чтобы я собирал фотографии и их развешивал, - не было. Ну, а как личности, лучше искать не среди музыкантов и не в этом времени, в другой эпохе. Альберт Швейцер - он в Африке лечил людей, был органистом, писал о Бахе. Вот это заслуживает восхищения. Очень уважаю и чрезвычайно высоко ценю Плетнева. Владимир Юровский мне очень нравится – как дирижер, музыкант, просветитель. Молодые исполнители – пианисты Юра Фаворин, Вадик Холоденко, виолончелисты Боря Андрианов, Эмин Мартиросян. Нет в рамках формата интервью возможности перечислить всех, у кого можно чему-то учиться. Я надеюсь, что не потерял способность чему-то учиться. Хотя со временем это теряется. Это окостеневает и уже не можешь учиться. Бывает, и лень. Ждешь пенсию уже.

-Что же Вас заставляет все время идти вперед, учиться, развиваться?

-Инерция. Просто инерция.

-Но откуда-то берутся новые проекты? Вспоминаю Ваш проект с Марианной Рыжкиной. Это же надо было придумать.

-Я давно это хотел сделать. Это не то, что пришло сейчас в голову.

-А у Вас это так легко выглядело, как будто раз – и по щелчку пальца…Очень стильно, изящно и непринужденно.

-Да, само это исполнение таким и было, нам было очень комфортно, мне, по крайней мере. Марианна говорит, что ей тоже. Этой идее уже, наверно, лет двадцать. Просто она сейчас реализовалась.

-Идеально подобрали и произведение, и концепцию, и хореографию.

-Мне тоже кажется, что хорошо вышло. Жалко, что получилось только на один раз.

-Такие вещи заслуживают того, чтобы их больше людей увидело.

-Где, где эти люди, которые проталкивают эти проекты? Не вижу их.

-Я знаю, что Вы очень любите Гайдна. Скоро будет концерт, «Портрет Гайдна на фоне Вены», там представлена редкая музыка, как Вы эту программу составляли?

-Музыки в тот период было написано очень много, и композиторов были сотни. И временами это – высокопрофессиональная музыка. Когда ее играешь, удивляешься, почему ее не знают... А почему Гайдна не играют сегодня? Симфонии Гайдна большие оркестры не берут сейчас. Раньше играли. Лет тридцать-сорок-пятьдесят назад. А сейчас это вроде бы дано на откуп камерным оркестрам, барочникам, но у нас камерные оркестры предпочитают играть другие сочинения и Гайдна обходят стороной. Некоторые еще так к нему относятся, что это немножко простоватая музыка, мало там контрастов, малоинтересная. 

-Традиционный вопрос: есть такая вещь, которую мечтаете сыграть?

-Я играл много. Должен сказать, что я – как раз из тех исполнителей, которые играли много разного. Я бы хотел сыграть еще какие-то вещи, но в раздел мечтаний это не попадает. Есть одно сочинение, которое я жалею, что не сыграл в юности и в молодости, а сейчас уже лень учить. Но я Вам не скажу, какое.

-Есть вероятность, что когда-нибудь мы его услышим в Вашем исполнении?

- Сейчас уже навряд ли. Жаль, что я его не выучил когда-то…Из концертов с оркестром и вообще из виолончельного репертуара я не играл только какие-то произведения двадцатого века. Так, в принципе, основные вещи играл. А то, что не играл, и не хочу. Другое дело, что есть много проектов, в общем-то, связанных с оркестром, которые я бы хотел сделать. Какие-то программы…Но это не мечта. Это надежда, что это осуществится.

-К сожалению, да. Современная музыка вызывает у продюсеров головную боль, это проблема – набрать зал…Исключение, наверно, составляет только Владимир Юровский со своими просветительскими программами.

-Он провел свой фестиваль, посвященный войне, который имел огромный успех. Я не знаю, правда, на всех ли концертах фестиваля был аншлаг, но рассказывает Юровский очень хорошо. И это привлекает публику.

-Да, Юровский – прирожденный оратор. Он великолепно держит зал, умеет это делать не только музыкой, но и словом.

- Молодец. Это же прекрасно. Мало в мире сейчас дирижеров хороших, в том числе и у нас. Такое бывает отношение у них к оркестрантам свысока. Но, в общем, тип дирижера-диктатора, мне кажется, в прошлом. Каким должен быть дирижер? Наверно, такого типа, как Владимир Юровский. Сегодня дирижер должен общаться. У него прекрасные руки, прекрасная голова, он чувствует музыку. Ну что же, хорошо, что у нас есть такой дирижер в Москве. У нас еще есть Плетнев. Но это совершенно другого типа человек, другая личность. Невероятная личность.

-Михаил Васильевич – это вообще что-то уникальное. Из космоса. А вот молодых у нас мало. Чтобы они выросли, надо с ними упорно работать, воспитывать их.

-Думаю, что дирижеры – настолько эгоцентричные, самолюбивые личности, что никому не позволят себя воспитывать. Это уже натура – или она сама себя воспитает и разовьется, или не разовьется. А потом, это вообще никому сейчас не нужно. Главное, чтобы человек деньги умел доставать. Умеешь доставать деньги – давай, приходи работать. Планка оценки профессиональных качеств и оценки уважения к таланту очень у нас опустилась. Я о музыке говорю сейчас. 

-Раньше была господдержка. Сейчас все сами должны пробиваться. А талант требует поддержки.

-Да, требует. И вообще искусство требует поддержки, потому что оно ничего не производит.

-Творцы сами по себе – это такой склад личности, что они не могут заниматься продажами. Редко так бывает, чтобы в одном человеке соединились и творец, и продюсер.

-Но есть такие счастливцы все-таки. Вот Ростропович был таким. Он был феноменальной личностью в смысле музыки, и был феноменальным менеджером самого себя. Есть такие люди.

-Кстати, Вы сами случайно музыку не сочиняете?

-Нет. Сейчас нет.

-Ага, значит раньше было такое, раз сейчас нет?

-Ну, были такие моменты. Но сейчас – нет. Все с годами прошло, батарейка уже села.

-Что Вы так сразу: батарейка села, годы…

-Нет, ну я еще что-то делаю. Не могу сказать, что спортом занимаюсь, но в этом году даже получилось покататься на лыжах. Горные пробовал несколько раз, на небольших склонах. Могу, оказывается. Пробовал и на лошади кататься. Люблю лошадей. Плаваю, но не очень хорошо.

-А как Вы предпочитаете отдыхать?

-Я не знаю.

-Как не знаете?

-У меня нет предпочтений. Отдыхаю, как придется. Как получится. Если меня кто-то куда-то утащит. А так, в принципе, сам я не отдыхаю.

-Ну, а что Вам помогает расслабиться? Хорошая книжка?

-Хорошая книжка – это всегда хорошо. Прогулка. Театр.

-Любите гулять в лесу?

-Да, в лесу очень люблю гулять. И вообще, если я куда-то еду, люблю сворачивать и выходить гулять. Я люблю ходить. В Сокольниках очень люблю ходить и гулять. Я ведь живу в Сокольниках много лет, там и гуляю.

-То есть отдыхать Вам не приходится?

-Нет, почему. Я рассматриваю всю свою жизнь как отдых, за который мне еще и платят, между прочим. Для меня это не работа. Поэтому я никогда не говорю, что я работаю. Меня коробит, когда меня спрашивают – ты идешь на работу сегодня? Я иду на репетицию, а не на работу. Это две разные вещи для меня.

Ирина Шымчак