Пётр Скусниченко:

У нас будет красивый театр!

Когда осенью прошлого года в прессе вдруг загудело, что «Гергиев строит себе ещё один театр» в Москве в Среднем Кисловском переулке, мы удивились: по этому адресу должен был возводиться Оперный театр Московской консерватории. Как оказалось, речь действительно шла о строительстве здания для Оперного театра Московской консерватории, проект которого Архсовет Москвы утвердил в октябре 2015 года.

Для уточнения деталей волнующего многих события мы обратились к тому, кто должен владеть конкретной информацией – уж кто-кто, а декан вокального факультета, заведующий кафедрой сольного пения Московской консерватории Петр Ильич Скусниченко находится, в силу должности и характера работы, в эпицентре событий. Пётр Ильич с радостью согласился на встречу. Кстати, когда мы с ним общались ровно три года назад (тогда красной нитью через весь разговор проходила тема отсутствия своего помещения для Оперного театра консерватории), Пётр Ильич был озабочен и расстроен. В этот раз, воодушевлённый и энергичный, он излучал оптимизм.

-Пётр Ильич, так началось всё-таки строительство здания для Оперного театра Московской консерватории?

-Пока ещё не началось. Но уже все документы, все замечания, всё выделение денег согласованы. Мы очень надеемся, что театр наш будет построен, несмотря на кризис, санкции и прочее-прочее, так как все согласования пройдены. До этого было семь проектов за 40 лет! Обращения в вышестоящие инстанции о необходимости выделения для нас своего здания подписывали в своё время работавшие в консерватории выдающиеся музыканты: Ирина Архипова, Евгений Нестеренко, Владимир Атлантов, Тамара Милашкина, Зураб Соткилава... Последний спектакль оперная студия консерватории отыграла в Щукинском училище на тогда ещё Калининском проспекте, в 1975 году. И я участвовал в этом спектакле, это была «Царская невеста». Потом щукинцы закрыли зал на ремонт и зарыли яму. Она им была не нужна. А мы стали скитаться по Москве. Выступали то в Доме культуры для слепых, то в Доме культуры ЗИЛа, то в детском театре…Где мы только не играли!

-Но сейчас-то в Большом зале выступаете постоянно.

-Да, нам дали Большой зал, у нас теперь тут база. Нам выделяют определённое число выступлений в консерватории. Мы очень благодарны ректорату и ректору Соколову Александру Сергеевичу, потому что он относится к нашему театру с уважением, понимает, что такое театр для вокального факультета. У нас это должно существовать! Иначе как вокальный факультет может выпускать оперных певцов, если певцы не поют с оркестром? Тогда это будут камерные певцы… Но, к счастью, нас понимают, и поддерживают. Бывает, что и с костюмами для постановок появляются спонсоры. Приходят к нам на концерт, видят, в чём ребята выступают и удивляются: «Слушайте, а что это у вас за костюмы тут такие?»  Я отвечаю: «Ну как же, я пел в этом костюме 40 лет назад. Ещё кто-то пел». И нас спрашивают, сколько нужно денег, чтобы одеть этот спектакль. Бывают ещё такие коммерсанты, слава Богу. Хотя мы живём и не в Америке, где, если ты отчислишь деньги на культуру, у тебя вычитают это с налогов. Есть такие люди, которые действительно любят искусство.

Так что Большой зал – это хорошо, но он совершенно не приспособлен к опере. Да, там великолепная акустика. Но оркестр сидит в одной плоскости с певцами, и всё действие происходит на одной сцене. И я каждый спектакль прошу дирижёров - «сделайте хоть что-нибудь, вы же глушите наших певцов!». Ребята хотят перекричать оркестр и начинают форсировать голос. Так нельзя делать. Но оркестранты-то тоже не виноваты – убрать совсем звук они не могут! Хотя бывает, что и могут… Вот приезжал к нам Владимир Кожухарь, прекрасный дирижёр, работал раньше в Музыкальном театре им.Станиславского и Немировича-Данченко, главным дирижёром, теперь он в Киеве, но мы его пригласили. Ему 75 лет, а он продирижировал нам «Онегина» - потрясающе! И все дирижёры, и в первую очередь я, подошли к оркестру и говорим: «Можете же вы тихо играть». А они: «В зависимости от того, кто за дирижёрским пультом…» Потом Владимир Иванович Федосеев пришёл, и тоже великолепно убрал этот грохот.

-Да, у вас как-то так получилось, что играли два «Онегина» подряд.

-Один – это новая постановка Игоря Ушакова, великолепнейший режиссёр. Он с такой любовью к ребятам относится, так их защищает! А они с удовольствием ходят на репетиции с ним и относятся к нему с огромным уважением. Это такой профессионал! Когда у нас каникулы были, ни один человек из студентов не ушёл на каникулы, занимались постановкой «Онегина» в каникулярное время. Мы даже испугались: а если бы они написали куда-то, что мы их заставили? Мы же не имеем права…Поэтому я попросил каждого студента написать заявление на моё имя, что я, такой-то, в каникулярное время остаюсь на постановку «Евгения Онегина» по собственному желанию. Да-да, Вы не смейтесь. Сейчас ведь разные студенты – и президенту пишут, премьеру, министру, одному, другому…А нам потом надо давать ответы. Да, зал Большой великолепный, но нам нужен театр. Нужна яма для оркестра, нужна сцена. Карманы в сцене, чтобы это как-то обыграть, занавес нужен. Гримёрки нужны. У нас даже гримёра своего сейчас нет.

-Сколько спектаклей в сезон сейчас даёте?

-У нас пока 15 спектаклей в год. Бывает, что и 18. Год на год не приходится. А если сравнить 100 или 110, как раньше было? В неделю по два, по три ставили – в субботу, воскресенье и в среду! Это когда мы в Щукинском были. При таком количестве у ребят возникает заинтересованность учить свои партии. Сейчас же получается так, что они свои партии выучат к спектаклю, а на каждую роль – два-три человека, один споёт, а второй уже нет. Они-то и дальше учат, а перспективы этому обучению нет. И они эмоции накапливают, накапливают, а это надо где-то выплеснуть. Желательно на сцене. Но нет спектаклей. Некоторые обижаются, некоторые плачут, некоторые ругаются со мной.

-Ну, а в какие сроки планируется всё-таки строительство осуществить?

-Минимум три года. Это будет примерно такой зал, как новый зал в «Геликон-опере», тоже под землей. Только у нас – пять этажей вниз и три – наверх. Зал на 500 мест. Инженерия современная. Будем подниматься, опускаться. Будем ездить на лифтах (смеется). Всё это уже подписано, надо только года три ещё перетерпеть. А потом у нас будет и своя сцена, и своя яма, и свой зал, и даже – придумали вначале – хотели на крыше сделать одну сцену. Я потом говорю: «А кто же там будет играть вечерние спектакли, соседи нас заклюют?». Это не шутка – это было в плане. Но потом это сняли, потому что у нас не та страна, где можно круглый год, или хотя бы шесть месяцев в году наверху на воздухе зимой играть спектакли. Лучше потратить деньги на то, что нам нужно, а не просто так для красоты. Театр и так красивый будет. Мы тщательно выбирали – перед тем, как утвердили план, было три проекта трёх архитекторов.

ОПЕРНЫЙ ТЕАТР-СТУДИЯ МОСКОВСКОЙ КОНСЕРВАТОРИИ

Оперный театр-студия проектировался в рамках 11 этапа реконструкции и реставрации комплекса зданий Московской консерватории им. П.И. Чайковского (проектировщики: ФГУП «Центральные научно-реставрационные проектные мастерские», ООО «Архструктура»). Так как, помимо театра, техническое задание предусматривало размещение администрации, вокальной студии, двух больших репетиционных залов, мастерских по ремонту инструментов и проч., архитекторы предложили убрать основной массив в подземную часть. Таким образом под землей оказались оперный зал и колосниковая сцена. Помещения, требующие дневного света, расположились в наземной части, увеличенной за счет надстройки из матового стекла. За стеклянным фасадом предусмотрена светодиодная матрица, транслирующая изображения оперных сюжетов.

Комплекс располагается во внутриквартальной территории. Главный вход организован через стеклянный атриум (стена соседнего строения дом 3, стр. 1). Уровни атриума связывает парадная лестница и лифт.

Вместимость основного зала 500 человек. Театр проектируется с трансформируемой сценой и большой оркестровой ямой, оперный зал отвечает всем необходимым техническим требованиям по акустике. Комплекс включает также подземную автостоянку на 70 мест и кафе на 100 человек.

-Чей проект утвердили?

-Автор проекта – известный архитектор Антон Наговицын. Там был один проект –  совершенно колючий, из металла. Сплошные палки какие-то. Я даже выступил и сказал, что эти палки будут отпугивать публику, а не заманивать.

-С Вами советовались? Спрашивали?

-А как же! Не только «спрашивали», а мы это решали! Какая будет сцена, какая яма. Какие карманы. Всё согласовано с директором театра, с режиссёром, с дирижёрами, со мной. Все мы участвовали в заседаниях у ректора в кабинете.

-Потом этот театр будет использоваться также внешними силами, или только оперной студией Московской консерватории?

-Я думаю, что это будет консерваторский театр. К нам, конечно, захотят и гитисовцы, и гнесинцы, ведь это театр для учебных заведений. У нас там и два камерных зала, и репетиционные классы будут. Хорошие, по 25 -30 метров. Это будет рабочий театр, который нам нужен, потому что сейчас нам негде даже уроки проводить.

-Где же вы сейчас репетируете? Раньше был репетиционный зал на Малой Грузинской в старом общежитии, но там же ремонт идёт?

-Там вовсю строят! В сентябре уже сдают первую очередь! Заселят студентов в первую башню. А нам пока дали здесь. Когда была реконструкция Большого зала, открыли большой нижний этаж. Вернее, он там был, уже и 40-50 лет назад, то есть не надо было выкапывать, его просто реставрировали. И теперь там 16-ый класс, хотя на самом деле это, скорее, зал, на 180 мест. И там тоже есть репетиционные. Почти до памятника Чайковскому под землёй доходит. Очень много споров было – там хотели сделать стоянку для автомобилей, как везде сейчас в мире делают. Приехать в Большой зал на концерт на своей машине в наше время проблематично – вы не сможете машину где-то поставить. Но наши старожилы отстояли, и сделали 16-й класс. Мы там и танец проходим, и оркестр с нами работает, и режиссёр. Ещё занимаемся в Архиповском салоне, некоторые классы даёт Союз музыкальных деятелей. ЦМШ тоже помогает нам, выделяет классы для репетиций. Правда, там сейчас не отапливается, и очень сложно заниматься, когда холодно. Вот такое у нас положение сейчас.

-К открытию театра будете расширять репертуар?

-Мы уже начали расширять. Во-первых, мы сделали новую постановку махрового «Евгения Онегина». Да, это история, легенда, но зрители подходят и благодарят за то, что обновили.

-В этом сезоне будете нового «Онегина» давать?

-Нет. Мы уже два раза отыграли. Негде играть пока. Давайте нам помещение – мы сыграем спектакль. Но сейчас – максимум по два раза. Мы поставили «Джанни Скикки» Пуччини, комический спектакль, там заняты 15 действующих лиц. Прошло «на ура», тоже Игорь Ушаков ставил. У нас был «Алеко» поставлен. Очень красочный спектакль. Как раз к «Алеко» мы сшили костюмы на деньги спонсоров. Мы одели «Иоланту», потому что ребята выходили в «Иоланте» кто в чём попало – в джинсах, в рубашках. Один из коммерсантов выделил нам деньги, и мы сшили костюмы. Сейчас выходит Король – и видно, что это Король. Иоланта в красивом платье. А так всё своё приносили ребята, с миру по нитке, вот такой у нас театр (улыбается). Конечно, будем расширять, и новые постановки делать. Сейчас к 150-летию консерватории в ноябре будем ставить два спектакля. Один – нашего профессора, композитора Владислава Агафонникова, а другой – Александра Чайковского, тоже нашего профессора. И ещё готовим вечер с отрывками из опер композиторов-студентов. Это тоже очень важно. Мы их слушали, выбрали семь человек.

-То есть осенью начинаете праздновать юбилей консерватории?

-Мы уже начали! Целый год празднуем. Откликнулись очень многие музыканты, и Гергиев, и Федосеев, и Темирканов. Многие в дар консерватории решили бесплатно выступить. Ашкенази будет с нами оперу ставить. Он у нас дирижировал пару лет назад, а сейчас хочет Тринадцатую симфонию Шостаковича ставить.

Возвращаясь к репертуару. Мы не можем повторять каждую неделю одно и то же, поэтому репертуар у нас, конечно, к открытию театра будет расширен. У нас и сейчас в спектаклях поют штатные солисты, без которых нельзя обойтись студенческому театру. Есть такие партии, которые только солисты поют, например, партия Грязнова. Это очень трудная партия для баритона, и не все баритоны могут её потянуть. Ближе к 30-35 годам, когда певец уже окрепнет в голосовом плане, тогда можно. И Аиду тоже нельзя рано петь. Я, например, даже на экзаменах запрещаю, чтобы пели Аиду или Канио. Это не учебный материал, до него надо дорасти. И все это понимают. Сломать легче всего, а вот вырастить, даже дерево, трудно. Голос – это же не только горло. Это человек весь. Инструмент – это человек. Если рояль настроен, и вы хотите услышать «до» третьей октавы, - просто нажмите. Здесь же надо всё построить, а это мышечное запоминание, это самое трудное. 45 минут позанимался и – «извините, я устал». Стоп, говорю я. Больше не пой. И дома не пой. Всё можно заменить – скрипку, струны, клавиши, а здесь ничего не заменишь. Тем более, у нас сейчас даже врача нет вокального. Нет фониатра, идёт ремонт и негде его разместить. А без фониатра мы, как калеки. К примеру, приём фониатра в поликлинике Большого театра – это полторы тысячи рублей, а если назначат процедуры? Откуда студенту взять такие деньги? Приходится «молчать» неделю. Вот так и живём сейчас. Конечно, это никуда не годится. Очень многие переносят экзамены, потому что – «я больной». А может, он не больной и может петь. И бывает наоборот. Приходит студент и говорит, «что-то у меня не звучит сегодня». А может, ему вообще надо замолчать на десять дней.

-Так фониатр-то у вас будет?

-Будет! В Рахманиновском зале, когда его отремонтируют, уже целая медчасть будет! Три кабинета. Вы представляете, сколько людей здесь работает? Но у нас всё было раньше, даже зубной врач. Был терапевт, сестра, фониатр и зубной врач. В Большом зале, там, где сейчас администрация Большого зала, раньше располагался медпункт.

-По поводу благотворительного концерта 19 апреля в Кремлёвском дворце. Он организован для сбора средств на строительство Оперного театра консерватории. А кто организовал этот концерт?

-Мне об этом сказал наш ректор, я, если честно, не знаю, кто организовал. Но хочу заметить, что молодцы люди, что отзываются и участвуют в этих концертах. Очень хорошо, что такие вещи делаются. Как говорится, «с миру по нитке, а бедному рубаха». Так и нам.

Беседовала Ирина ШЫМЧАК

Фото автора и с сайта archsovet.msk.ru