• ВКонтакте
  • Одноклассники
  • YouTube
  • Telegram


Новости


Подписаться на новости


13.06.2018

Юрий Александрович Сидоров: «Баян – очень спортивный инструмент»

Юрий Сидоров

- Юрий Александрович, обратимся к вашей биографии: заслуженный артист России, Лауреат международного конкурса «Фогтландские дни музыки» 1979 года, один из самых ярких и выдающихся исполнителей России и мира на многотембровом готово-выборном баяне, профессор РАМ им. Гнесиных. Вспомните тот момент, когда вы для себя твердо решили, что будете баянистом.

 - Это я решил ещё в музыкальной школе. Когда в седьмом классе ребята меня спросили, кем я хочу быть, я ответил, что хочу быть концертным исполнителем на баяне. Тогда по телевидению было много передач, и я на баянистов смотрел как на богов. Так замечательно они играли! Это вообще было красиво, доставляло эстетическое удовольствие: баяны были красивые, не баяны, а космические корабли. Тогда ведь не было ничего. Баян был дороже, чем автомобиль «Жигули».

А потом я стал лауреатом конкурса молодых баянистов Поволжья. Он проходил в Ульяновске. Очень известный баянист, Казаков Юрий Иванович, был председателем жюри. Вот это, пожалуй, определило окончательно мой профессиональный путь. Помню, как одна девушка меня спросила, что же я буду делать в жизни? Я ответил, что буду играть на баяне. Она тогда изумилась: «И все?» А я так и ответил: «И все». С отцом, конечно, такой же разговор состоялся. Он меня все спрашивал, сколько я буду получать. А я отвечал: «Не знаю. Да мне и неинтересно». Я и сейчас своим студентам говорю слова, которые сказал отцу в самом начале своего пути: «Главное — это хорошо играть, и тогда вас точно заметят».

 - Расскажите, что это за инструмент, который называется многотембровый готово-выборный баян? Что он для вас значит?

 - Готовый  — это готовые аккорды в левой клавиатуре, от соль малой октавы до фа-диез первой октавы. В этом диапазоне сформированы готовые аккорды. На одну кнопку нажал, и звучат сразу три ноты: соль, до, ми. И вот эти соль, до, ми будут звучать в любом произведении. Как на компьютере. Это наше удобство и наша погибель. Выборный — это система, которая позволяет полифонически складывать фактуру в левой руке, не только в правой. Но это не так, как на фортепиано, потому что у нас нет педали. Очень хорошо звучит Бах, Скарлатти, не хуже чем на фортепиано и на клавесине. Даже «Гольдберг вариации» Иоганна Себастьяна Баха.

Однажды я настолько был поражен одной записью в YouTube, в которой не был назван исполнитель, и вот все спорят, кто же это такой. Я потом выяснил, что это наша соотечественница, которая живет в Швеции. Так вот в этой записи произведение звучит не менее интересно, чем в исполнении лучших пианистов, таких, как Глен Гульд. И звучит так, что в одном голосе звучит крещендо в другом диминуэндо, и все это на баяне: с замедлениями, ускорениями! Такое наложение технически сделать невозможно.

Занимаясь баяном, я все время убеждаюсь в том, что баянное исполнительство постоянно заставляет держаться в тонусе, он будто бы омолаживает. Это какой-то постоянный невероятный эмоциональный заряд. Баян даже таскать на себе легче, когда практикуешь концертную деятельность. Но если не занимаешься долго, то его и донести-то от метро до места выступления невозможно. Очень спортивный, можно сказать, инструмент.

 - Неслучайно, видимо, конкурсы существуют, которые называются чемпионатами?

 - Есть простое объяснение. В этом конкурсе все сложилось так, что участников отбирали (наряду с одарённостью) практически по критериям выносливости: первый, второй и третий туры проводились в один день. Это экономило средства на жюри: содержание, гостиницы, питание. И получился такой конкурс исполнителей на баяне, который назвали кубком мира, и звание присуждается — чемпион мира.

 - Ваш родной город Маркс был построен немцами и тут намечаются некоторые параллели: немецкий город, в котором очень популярен баян. Это будто витает в воздухе...

 - Да, баян у нас всегда был очень популярен. Может, и правда витает в воздухе эта любовь к баяну. Вообще в Саратовской области всегда были популярны баяны и саратовские гармоники. У нас вся улица играла на баянах. Самостоятельно подбирали аккомпанемент и пели любые песни. Я часто вспоминаю это прекрасное время.

 - Сколько лет вы уже на сцене?

 - Сорок лет. В апреле 1978 года, будучи студентом первого курса института имени Гнесиных, поехал на гастроли с Оркестром имени Осипова по городам Поволжья, в том числе и Саратовской области. Только недавно уехал, а уже в марте я сижу в Саратовской филармонии и играю в составе оркестра Осипова. Мой друг через несколько лет рассказывал, как он смотрел на сцену и не мог поверить своим глазам, что видит меня.

  - А как судьба привела вас в оркестр Осипова?

 - Была такая ситуация, что оркестру нужно было уезжать на гастроли, а баянист ушёл в дирижеры. Нужно было срочно найти замену. Заведующий кафедрой института Гнесиных порекомендовал меня и ещё одного студента. И вот мы, два студента, срочно, как в армии, вошли в состав оркестра. А потом, через год, я прошёл в оркестр Осипова по конкурсу (после конкурса в Клингентале). Тогда дирижёром оркестра был Анатолий Иванович Полетаев. Через год был назначен новый дирижёр, Николай Николаевич Калинин, с ним я уже проработал бок о бок восемь лет.

 - Как вам работалось с «осиповцами»?

Это была большая школа и музыкантская, и человеческая. Там музыканты были серьезные. Оркестр после Дубровского буквально сам играл. Дирижера ведь прежнего не было. Во-первых, я никогда таких инструментов не слышал, нигде, кроме Москвы, их тогда не было. Это потом уже ближе к концу 80-х появилось много оркестров. Во-вторых, Полетаев тогда только входил в репертуар, начинал дирижировать оркестром, а там уже все было готово: все произведения сделаны так, что каждую сотую долю секунды всё звучит, все музыкально и всё очень красиво. В те годы в стране было всего четыре таких оркестра. Помню, как меня это поражало всякий раз. Хорошие были годы.

 - Почему вы всё-таки ушли из оркестра?

 - Эта работа показалась мне в итоге неинтересной из-за однообразия сольного репертуара. Композиторы тогда писали академическую музыку в основном для сольного исполнения или для сольного инструмента с симфоническим оркестром, а баян с народным оркестром их мало интересовал, да и сейчас мало интересует. Для баяна с народным оркестром до сих пор написаны только два концерта: Шишакова и Шендерёва. Все это было первой причиной моего ухода. А вторая причина — в оркестре я был востребован в основном как сольный номер с оркестром на четыре-пять минут и на каждом концерте я играл, получается, одно и то же. Можно было не заниматься, а играть, и никто ничего не заметил бы. А я приехал в Москву, чтобы играть на хороших сценах разные программы. Так я Калинину и сказал: «Ухожу потому, что хочу играть».

Я пошёл в Москонцерт. Целый год я ждал, пока придёт моя очередь, и вот меня взяли в филармоническую мастерскую в 1987 году. Это было самое лучшее место для солистов в нашем государстве. Тогда у меня появились сольные гастроли, 54 концерта в год, и это было настоящее счастье. Мы были артистами. Теперь, конечно, все по-другому.

 - Что же изменилось?

 - Размылось это понятие - артист. Нас сейчас никто не видит. А раньше, например, была целая программа по телевидению, которая называлась «Играй, мой баян». Полчаса играли лауреаты, известные баянисты. Пластинки продавались в любом городе Советского Союза. В любом городе я мог зайти в культтовары и находил свою пластинку. И ноты. Я как-то приехал в свой родной город Маркс, по пути в училище зашел в книжный магазин в раздел «Ноты» и увидел, что там продается сборник с моими переложениями. В училище, конечно, об этом и понятия не имели, что существует такой сборник. Сейчас все баянисты играют в основном Пьяццоллу или джаз.

 - Какую музыку Вы предпочитаете исполнять? Входит ли джаз в ваш репертуар?

 - Джаз я не играю. Мы с женой периодически что-то исполняем, но в основном по нотам, а это уже ведь не джаз. Для исполнения джаза необходимо владеть свободой импровизации. Мы играем музыку, которая написана в стиле классического джаза. Например, Клода Боллинга играли в 2003 году, концерт из его произведений в том числе.

А так - всего понемногу. Я стараюсь исполнять любую интересную музыку, в том числе и музыку Виктора Гридина, с которым я встретился в 1983 году, 35 лет назад  в ансамбле «Россия». Ансамблю нужен был виртуоз-баянист, чтобы перезаписать на новой аппаратуре пьесы, в формате стерео, которые были раньше записаны в моноформате. Это была «Концертная пьеса» С.С. Коняева и «Концерт для баяна с оркестром «Волжские картины» Г.Г.  Шендерёва. Кабинет, в котором произошла встреча, тогда был кабинетом Людмилы Зыкиной, а в соседнем  - у нас с Виктором Гридиным проходили репетиции. Он их начинал изящно, по-английски: one, two, three, four...

 - То есть, Вас пригласили в ансамбль «Россия» перезаписать пьесы на радио?

 - Да. В качестве солиста, чтобы перезаписать пьесы для радиофонда.

 - При живом Гридине...

 - Да. После записи мы сели в черную «Волгу»: Гридин за рулем, справа Людмила Георгиевна в дорогущей шубе, каких я не видел никогда, и я на заднем сиденье с баяном. Они меня до Таганской добросили, с баяном-то тяжело идти... Гридин был очень красивым и веселым человеком, это все примечали; и вот в таком легком настроении он мне и сказал тогда, что я буквально на неделю опоздал появиться в ансамбле. Может, неделей раньше он бы меня в ансамбль взял. А тогда он взял в состав Владимира Пирского.

Александр Иванович Толмачев был большим энтузиастом баяна, когда он принял пост директора, начал выпускать серию пластинок «Мастера баянного искусства». Эта пластинка давала шанс любому музыканту стать известным в Советском Союзе. А Гридин предложил мне тогда записать две пластинки: одну с ансамблем, а другую в серии «Мастера баянного искусства». Но, к сожалению, он вскоре ушел из ансамбля, и мы не записали ни одной. Потом уже в 1988 году мы с ним встретились во время Дней культуры России в Якутии. Гридин там выступал, а я не мог не прийти на концерт. Мы увиделись. Тогда и после он всё говорил мне: «Извини, Юра, у меня перед тобой долг...»

  - Расскажите, у кого вы учились?

 - Своим первым педагогом я считаю Василия Васильевича Титова (он преподавал в Марксовском музыкальном училище), который не только мне привил много музыкантского, но ещё и направил меня к своему бывшему педагогу в Саратовской консерватории. Он чувствовал, что мне необходимо ещё более опытное ухо. А направил он меня на консультацию к Николаю Васильевичу Грибкову, который тогда был доцентом Саратовской консерватории. У меня было с ним одно-два занятия, и я начал играть.

 - А до этого не играли?

 - Все у меня было: и техника, и необходимые навыки, а легкости и полета в игре не было. Можно сказать, я даже не знал тогда, что такое по-настоящему играть на баяне.

Помню, как преодолевая страх, впервые  звонил Николаю Васильевичу Грибкову из телефонной будки переговорного пункта на домашний телефон в Саратов и что-то лепетал в трубку, как впервые приехал к нему в консерваторский класс на первом этаже около лестницы и он меня спросил: «Ты что, хочешь на конкурс баянистов? Но ты ведь поедешь туда и ничего не получишь. Я тебя послушал, ты ведь ничего не играешь. Вот Кукушкин, есть у меня такой ученик, вот это да! А ты... И слушать нечего». Такая вот у нас консультация с ним состоялась. Я тогда страшно оскорбился. Ничего себе, думаю, доцент Саратовской консерватории! А сам стал думать, что это там за Кукушкин такой. Разозлился на себя ужасно и усиленно стал заниматься на баяне.

Приезжал к Грибкову на консультации ещё пару раз, он мне показал, как следует руку на клавиатуре держать и объяснил, как нужно играть. И я заиграл. Вот приехал однажды и как сыграл ему Вебера «Вечное движение», да так, что у него глаза на лоб полезли. Сидит и не узнает меня. И самое анекдотичное заключалось в его восклицании: «Вот что значит моя методика!»

 - Все-таки был же какой-то секрет в его «методике»?

 - Тогда была модной пятипальцевая аппликатура, как на фортепиано, и я все пытался играть именно ею, в том числе и произведение Г. Бреме «Дивертисмент» III часть, которое у меня никак не получалось. Даже на сцене пытался исполнять, но не шло. Я к Грибкову. А он просто, как врач: «Давай, говорит, я тебе аппликатуру проставлю». И поставил мне традиционную аппликатуру с опорой на сильные пальцы в сильных долях. Прямо в нотах всю её прописал, и в конце так сказал: «Играть в среднем темпе десять дней». И я заиграл. Я тогда твердо решил к нему поступать, но меня отговорили от тогдашнего Саратова и посоветовали ехать в Москву.

 - Наверное, непросто было решиться на это?

 - Непросто. Многое пришлось пересмотреть в занятиях и понять, что всё-таки музыка первична. Дома я спокойно занимался, до училища пятнадцать минут ходьбы. У меня был великолепный сон, прекрасный аппетит. А тут пришлось заниматься как чёрту. Забывал про обеды, про себя...

Моим педагогом в Москве стал Борис Михайлович Егоров. Он и сейчас работает. Я у него окончил институт в 1982 году и пошёл в свободное плавание в оркестр и потом в Москонцерт. А через шесть лет меня пригласили преподавать в Институт имени Гнесиных. Три месяца думал, но потом всё-таки понял, что в такие места дважды не приглашают.

 - Сложно было совмещать профессиональную деятельность с педагогической?

 - Знаете, как Михаил Плетнёв говорил: «Жизнь — это как управлять автомобилем: куда колесо повернет, туда и автомобиль едет». Не хотел я тогда работать в оркестре имени Осипова, а работал. Не хотел я преподавать, а вот преподаю. Между прочим, уже тридцать лет. А хотел я только играть.

 - Все-таки ваша мечта сбылась?

  - С 1989 по 2009 год я много гастролировал. Так, что полгода в году приходилось ездить с концертами. Три колоссальных тура по США с «THE MOSCOW BALALAIKAS», в каждом из которых по 86 концертов и Карнеги Холл, и примерно 20 стран в придачу! Были сольные гастроли в ЮАР, Нидерландах, Швеции, Швейцарии (более 100 концертов) и других странах. Словом, мир посмотрел, себя показал. Чего ещё артисту желать?

 

- Расскажите о своих учениках.

Дмитрий Сергеевич Дмитриенко — один из ярких деятелей нашего искусства в Москве. Хотя он не солист — баянист, но это руководитель высокого уровня. Он ансамбль «Россия» сейчас выводит и в Большой зал консерватории, делает концерты с медийными личностями, что позволило юбилейный концерт ансамбля показать по центральному телевидению. Большой молодец! Горжусь.

Иван Филипчик — лауреат множества конкурсов, работает и живет в Нью-Йорке.

Другой мой ученик, Вадим Баев, в Кёльне создал трио «Шпигельбилд».

Владимир Боярский в Якутии.

Джаз-трио Сергея Лурана. Сейчас он много пишет музыки для спектаклей в театре.

В Калмыкии Савр Катаев, заслуженный деятель искусств Калмыкии.

Сейчас у меня выпустился студент из Боснии и Герцеговины Стоян Бойич. Уже лауреат многих конкурсов, талантливый музыкант.

Много учеников, не перечислишь. Но всех их очень уважаю и люблю.

 - Поддерживаете с ними связь?

 - Конечно! Все они участвовали в моем юбилейном концерте 21 апреля 2018 года.

 - Педагогику не намереваетесь оставлять?

Сейчас её никак нельзя оставить. Столько позитива получаю. Ученики радуют всегда. Как без этого счастья обойтись? Когда твой ученик играет так, что даже сам удивляешься, это не может не радовать. Когда он достигает эталонного мастерства — это счастье.

 - А что это за эталон?

 - Когда произведение звучит грамотно и при этом красиво, легко. Не хуже, чем на фортепиано, например. И, конечно, ценно прочтение самого исполнителя. Я всегда говорю своим ученикам: «Ты должен играть лучше, чем я преподаю».

 - А как сейчас обстоят дела с Вашей концертной деятельностью?

 - Концертная деятельность без концертных организаций невозможна. То есть нельзя сыграть концерт, не играя концертов. Готовиться к одному концерту — дело невозможное. Это должен быть накопительный эффект. Как спортсмен не может обходиться без регулярных тренировок, так и музыкант не может без концертов.

 - Скажите несколько слов о своем юбилейном концерте

 - О своем юбилейном концерте я думал около двух лет: хотел играть музыку, которую никто уже не исполняет. Мне казалось, что если музыка написана, то её надо играть! Почему её никто не играет? И вот репетировал, репетировал. А потом подумал: «А интересно ли это будет слушать?» Пришел к выводу, что поезд ушел. Всему, видимо, свое время и это не в меньшей степени касается музыки. Я собрал программу из программы своих выпускников и произведений, которые было бы интересно сегодня слушать. В таком виде мы и провели концерт 21 апреля в РАМ им. Гнесиных. Я, конечно, тоже играл с ансамблем «Россия» им. Людмилы Зыкиной. Мы получили положительные отзывы и благодарности. Говорили, что программа была интересной и качественной. Вот такой же концерт мне предстоит сыграть и в декабре на XXX фестивале «Баян и баянисты» в Москве.

Однажды мы шли с известным профессором, и я у него спросил: «Вячеслав Филиппович, нужно ли мне начинать свою концертную деятельность?» Это я решил проверить свою теорию о том, что если человек хочет играть, то вокруг него само все начинает крутиться: звонки и предложения поступать начинают сами. Тогда он у меня спросил, сколько мне лет. Я ответил: «Шестьдесят». И тут он говорит: «Так заканчивать уже пора!» С юмором ответил, но отчасти я с ним согласился.

 - Юрий Александрович, пожелайте что-нибудь читателям нашей газеты.

 - Цените наше богатство! Наши национальные душевные качества передаются пением и игрой на русских народных инструментах. Сам тембр этих инструментов передает всю силу души русского народа. Ведь наша музыка несет добро. Мир изменился, стал более агрессивным, резким. Слово баян содержит в себе слово «баять» — вести задушевную беседу. Русская народная музыка, наши народные инструменты — единственное, что сейчас сохраняет всю сердечность нашего народа, всю радость и широту души! Это довольно серьезно заряжает позитивом и добром. Своего рода спасением для нас сегодня стала наша русская народная музыка.

 

Вацлав СТРОЖЕК

Фотографии предоставлены пресс-службой ГАРНА «Россия» имени Людмилы Зыкиной

13.06.2018



← интервью

Выбери фестиваль на art-center.ru

 

Нажимая "Подписаться", я соглашаюсь с Политикой конфиденциальности

Рассылка новостей