Альберто Дзедда:

«Все, что написал Россини, проникнуто человечностью»

Альберто Дзедда — о том, как дружить с Джоаккино Россини, любить музыку Джузеппе Верди и восхищаться творчеством Игоря Стравинского.

Роскошный итальянский вечер прошел 18 сентября на VII Большом фестивале Российского национального оркестра — интернациональный состав солистов, хор Академии хорового искусства имени Попова и Российский национальный оркестр исполнили оперу Джоаккино Россини «Семирамида». На сцене Концертного зала Чайковского и за ней руководил процессом 87-летний знаток творчества своего соотечественника Альберто Дзедда. Анна Ефанова поговорила с маэстро после генеральной репетиции, когда он еще не знал о том успехе, который его ждет.

– Счастье для Вас — дирижировать музыкой, которую любите?

- Если с тобой рядом те, кто ее понимает — да. Мы ведь с Россини приехали в Москву не впервые и с Российским национальным оркестром не в первый раз выступим. Отпразднуем юбилей — пять лет наших выступлений на осеннем фестивале. В 2010 году мы исполнили «Итальянку в Алжире», в 2012-м — «Маленькую торжественную мессу», а в прошлом году — «Танкреда». Это были чудесные годы.

– «Семирамида» в два раза длиннее и сложнее «Танкреда». Вы сразу согласились?

- У меня не было сомнений. Тем более, что мы целый год готовились к этой встрече с Россини. Надеюсь, что никого еще не подвели, уже не подведем.

– А репетиции порадовали?

- Да, Российский национальный оркестр фантастически работал над исполнением этой непростой оперы. Понятно, что выдающиеся коллективы должны всегда показывать высокие результаты. Но я знаю не многих, кто может так сильно выкладываться на репетициях и потом, с еще большей отдачей — играть на концертах.

А ведь сначала «Семирамиду» не поняли даже хор и солисты. Они к ней прониклись симпатией позже. Помню, что пели почти безупречно по нотам, а настоящих эмоций не было. Кроме расстройства у меня не возникало никаких чувств.

– Ваше общение с Россини — больше, чем любовь?

- Это настоящая дружба. Я обожаю его музыку, и она безусловно прекрасна. Но еще более прекрасно то, как Россини воспринимает мир. Нельзя точно сказать, где он плох, а где хорош. Хотя некоторые пытаются – и зря тратят время. Жизнь не дает однозначных решений так же, как не дает их нам творчество Россини. Я бы сказал, что он настолько порядочный и воспитанный мужчина, что стремится раскрыть внутреннюю красоту и в каждом из ныне живущих. Показать ее, несмотря ни на что, каждому из нас.

–Между Вами слишком большая разница поколений. Вы чувствуете дистанцию?

- Конечно. И то, что она есть — здорово! Меня стимулирует эта отстранённость и помогает поддерживать внутри себя так называемое «эмоциональное горение».

Я уважаю Россини, когда он рассказывает мрачные и трагические истории, такие как «Семирамида», поскольку он делает их позитивными, и в них нет печали.

Страшно слушать «Così fan tutte» Моцарта («Так поступают все женщины, или Школа влюбленных» – А.Е.). В ней чувствую жуткую энергетику. С плохим концом бывает, что впадаю в депрессию. А на драмы Россини смотрю и сам себе не верю. Кажется, страшно до абсурда, а ощущаешь приятный свет, тепло, добро.

– Метаморфоза?

- Я назвал это состояние жизни — эллипсис. Россини ведь воспринимаю почти на физическом уровне. Сквозь музыку он ведет меня и всех нас за собой. Аффекты? Хорошо. Смерть? Ок. Ничего не случилось. Идем дальше: слушаем, размышляем, анализируем. Россини гораздо выше музыки, понимаете? Нам всем нужно стремиться понять его и принять.

– Считается, что серьезные отношения с композиторами опасны. Вы сталкивались с проблемами?

- Да, и еще какими... Раньше мне нравился только ранний Россини, поскольку я был романтически настроенным юношей. Верди казался мне более значимым композитором. Наверное, я его всерьез любил. И в этом была беда.

Помню, как разрывался между Верди и Россини. Любовь к Верди меня мучила, как балласт, и не отпускала. Мне кажется, что Россини я не ценил по достоинству в те годы.

Но сегодня проблемы нет, и мы прекрасно ладим с обоими. Верди стал для меня даже немного похож на Россини, когда в конце жизни решил писать оперы чаще и проще по музыкальному языку.

– В Италии любят говорить о современности музыки Россини. Насколько она нова?

- Такими были джаз и минимализм. На мой взгляд, Россини — первый минималист в истории, имевший интеллигентное чувство простого. Его феномен не в музыкальности. Всегда были композиторы, куда более значимые. Он легок в общении, имеет театральную природу, что гораздо важнее. Если Вы не влюблялись, то не почувствуете в «Богеме» Пуччини любовь Рудольфа и Мими. Если не улыбались, не услышите шуток Россини. Он для меня — философ, для которого важны абсолютные категории смыслов. Их можно услышать, а можно не заметить второпях.

Все, что он написал, проникнуто человечностью. Порой я даже жалею его. Приятную дрожь и плач от счастья он воссоздает с удивительным пониманием полноты жизни. Как это современно — ощущать прошлое в настоящем. Знаю, что люди бегут от воспоминаний. Благодаря Россини собственные проблемы отходят на второй план.

Во многом потому, что его музыкальный язык двусмысленен. Он сам себя цитирует в комических и серьезных операх. Различий в записи нет, но интерпретации делают звучание разным. Трудно представить шутку в драматических операх Верди. Комическое у Россини — на каждом шагу полно трагизма. Если бы мы захотели их разделить, то вряд ли бы сумели. Но какая свобода выражения от того, что мы этого не сделали! В контурах музыкальных фраз и мотивов — огромное содержание. Мы на подсознательном уровне чувствуем то, что и как нам хотел Россини сказать.

– У Вас есть рецепт лучшего исполнения его драматических опер?

- Нет, потому что единого решения не может быть. Музыка Россини открыта. Нужно чаще исполнять разные оперы и размышлять над тем, что ты поешь, играешь. Зная о тонком чутье Россини, я думаю, что мы отстаем в развитии. Он мог заставить нас быть счастливыми и одновременно плакать навзрыд. Мы часто задумываемся над той простотой, которую он оставил нам. В его музыке всё так ясно и солнечно. На самом деле, не так безоблачны наши мысли, как кажется. Повторяя по многу раз изящные россиниевские мелодии, нужно ощущать живительную энергетику его музыки и естественно передавать ее в исполнении, не навредив тому, что написано так давно.

– В Санкт-Петербурге недавно нашли утраченное сочинение Игоря Стравинского. Что ищут в творческом наследии Джоаккино Россини?

- Увы, новые рукописи и автографы искать перестали. Большинство музыки исчезло в прошлом веке, и ее уже невозможно найти. Но из-за этого я не стал бы грустить, ведь мы до конца не знаем, что хранится рядом с нами. Бывает, вижу музыкальный мотив и говорю: «Хм, странно...Это ведь из другой оперы». Бегу за партитурой. Музыку разных произведений использую, когда разбираюсь в одном сочинении. Нужна дополнительная детализация. Не всегда стоит обращаться к новым источникам. Порой важно внимательно слушать известную музыку и качественно ее исполнять.

– Вы обсуждали сочинения Россини со Стравинским?

- Иногда, бывало. Они ведь очень нравились нам обоим, но я, к сожалению, не помню его слов. Могу сказать лишь то, что Стравинский поддерживал мое серьезное увлечение. А я  восхищался им. Он был во всех своих проявлениях Богом. Во многом поэтому благодарен судьбе за то, что она нас так неожиданно свела вместе. Как мне хватило смелости, подойти к нему и сказать, что хочу пойти на репетицию под его управлением? И главное, почему он так моментально отреагировал на мою просьбу: спокойно взял меня за руку и мы пошли вместе в театр? Видели бы Вы, как на нас смотрели окружающие… С таким трепетом и восторгом смотрят на людей лишь в красивых фильмах.

– Для Вас человек и музыкант — разные категории?

- Чаще мне нравится музыкант и не нравится человек. Музыка не отражает для меня личность человека. Разве Моцарт знал, что напишет «Дон Жуана»? Что «Семирамида» станет последней серьезной оперой Россини? Стравинский понимал, что я перестану дирижировать его музыкой потом?

Когда ты прочел много книг о жизни и творчестве музыканта — это не значит, что ты по-настоящему знаешь его, как человека. Все гении — выдающиеся личности, но не все позволяют быть с ними на одной волне.

– Что мы почувствуем, если Вам удастся поймать нужную волну на фестивале?

- Прежде всего, Вы получите удовольствие от музыки Россини. Поймете, почему я так много лет отношусь к нему хорошо. Наконец, просто ахнете от того, что со всеми нами произойдет во время исполнения «Семирамиды». Я не люблю загадывать, но у меня есть какая-то внутренняя уверенность в том, что у нас многое получится. И что Россини улыбнется, когда мы исполним сочиненное им.

Анна Ефанова

Фотографии предоставлены пресс-службой РНО