Новости |
27.10.2010
Одни из самых
ярких впечатлений фестиваля «Звезды белых ночей - 2010» связаны со спектаклями
с участием примы балетной труппы Мариинского театра Ульяны Лопаткиной. Её
удалось увидеть в главных партиях в балете Л. Минкуса «Баядерка», в премьерных
постановках балетов Р. Щедрина «Анна Каренина» и «Кармен-сюита», а также в
«Бриллиантах» П. Чайковского.
Интервью с Ульяной Лопаткиной
Ульяна Лопаткина:
«На спектакле должно произойти
что-то такое,
от чего встаёт ком в горле»
Одни из самых
ярких впечатлений фестиваля «Звезды белых ночей - 2010» связаны со спектаклями
с участием примы балетной труппы Мариинского театра Ульяны Лопаткиной. Её
удалось увидеть в главных партиях в балете Л. Минкуса «Баядерка», в премьерных
постановках балетов Р. Щедрина «Анна Каренина» и «Кармен-сюита», а также в
«Бриллиантах» П. Чайковского. Это интервью
собрано из нескольких общений с балериной после фестивальных спектаклей.
- Был ли балет Вашим призванием с детства?
- В четыре года мама отдала меня в танцевальный кружок.
Было это в Керчи. В шесть лет я начала заниматься в балетной студии Лидии
Илюшкиной - ученицы Вагановой, танцовщицы кордебалета Мариинского театра.
Именно по её рекомендации приехала затем в Санкт-Петербург. В Вагановском
училище первые пять лет я была в классе Галины Новицкой, затем перешла к
Наталье Дудинской.
- Готовили ли Вы себя к какому-то определенному амплуа?
- Нет, не готовила. Просто училась тому, чему меня
учили. Выпустилась. Меня взяли в Мариинский театр.
- По Вашим словам, всё получалось как бы само собой.
- Судьба моя действительно складывалась удачно. Первые
годы в театре стояла в кордебалете, что помогло понять специфику классического
танца, войти в спектакли. Затем начала понемногу готовить сольные партии
второго плана: Фею Сирени в «Спящей красавице», Мирту в «Жизели». Все шло
постепенно, выйти сразу в больших ролях у меня не хватило бы профессионализма.
Первой большой партией стала проба Жизели. Я танцевала ее в конце своего
первого сезона в Мариинском театре, потом повторила в начале следующего. Это
была именно проба, потому что я ещё танцевала в кордебалете и техника была
несовершенна.
- Как формировался Ваш репертуар в последующие годы?
- Кроме названных партий, была Уличная танцовщица в «Дон
Кихоте» - партия, по характеру совершенно противоположная Мирте. Затем
попросила Зарему в «Бахчисарайском фонтане», и это всех очень удивило: мои
внешние данные больше располагали к
романтическому репертуару. Вышло так, что это желание не совпало с мнением
моего педагога в театре, но зато меня очень поддержала Нинель Кургапкина, с
которой я с тех пор начала заниматься. Именно с нею я перешла с партий второго
плана к более сложным. Среди них Одетта-Одилия в «Лебедином озере» - моя настоящая
премьера. Это был результат огромного труда педагогов и мой первый,
по-настоящему серьезный, шаг. Затем без форсировки, кропотливо работая и
постепенно осваивая с педагогом технические трудности, готовила другие партии.
- Кого Вы считаете своим главным педагогом?
- Конечно же, Нинель Александровну Кургапкину. Я ей
низко кланяюсь. Это она научила меня всему: делать фуэте, работать со стопами,
«поставила» на ноги. Тот запас профессионализма, который у меня есть сегодня, -
это ее заслуга. Еще мне представилась возможность познакомиться с замечательным
педагогом старой школы Ниной Михайловной Стуколкиной, работавшей еще в студии в
Петербурге с Баланчиным. К ней я обращалась за консультациями, чтобы воссоздать
детали, нюансы, найти изюминку той или иной роли. Это гармонично сочеталось с
прекрасной формой, которую давала мне Кургапкина.
- Ощущаете ли Вы потребность выражать на сцене сложные
душевные переживания?
- Безусловно. В моем характере, наверное, есть такие
качества, как темперамент и внутренняя энергия, которые хочется выплеснуть
наружу. И вообще, наряду с лирическими, очень люблю экспрессивные танцы, хотя,
когда работаю в зале или на сцене, мне ближе неспешный - не медленный, а
протяженный танец. Умеренные темпы позволяют мне с моими индивидуальными
данными убедительнее выразить самые разные чувства: и внутреннее напряжение, и
лирическое спокойствие.
- Как Вы, в таком случае, относитесь к достаточно
экспрессивной и, порой, изощренной современной хореографии?
- Работа помогает добиться того, что нужно, в
хореографии любой стилистики, особенно, если этого требует смысл спектакля. В
старой русской школе, может быть, больше души. Есть изречение Баланчина:
хореография - только материал, и балерина может исполнять ее так, как она это
чувствует, отталкиваясь от себя. И все же каноны должны существовать, чтобы
сохранить стиль.
- Какие партии Вам особенно близки?
- Из современных - Мехменэ Бану в «Легенде о любви»
Григоровича. Это один из моих самых любимых балетов. Что касается чистой
классики, то для меня в «Спящей красавице» все-таки предпочтительнее Фея Сирени,
нежели Аврора. У меня есть некоторые индивидуальные особенности, довольно
большой рост. Раньше вообще существовало разделение на амплуа. Те, кто танцевал
Аврору, Сильфиду, никогда не танцевали «Баядерку» и «Лебединое озеро». А если
было «Лебединое озеро», то исключался «Дон
Кихот». И это не зря. Партии должны соответствовать внутренним душевным
импульсам балерины, их техническим возможностям. Для меня переход на другое
амплуа связан с определенными сложностями.
Полную версию интервью Валерия ИВАНОВА читайте в специальном выпуске "Музыкального Клондайка"
27.10.2010
Анонсы
Анонсы |
-20.04.24-
-26.04.24-
