• ВКонтакте
  • Одноклассники
  • YouTube
  • Telegram


Новости


Подписаться на новости


07.02.2019

Юрий Смекалов: «Чем больше мы экспериментируем, тем ярче время, в котором мы живем»

Юрий Смекалов. Фото Антон Сенько

Юрий Смекалов – солист балета Мариинского театра, успешный хореограф. 15 февраля в Самарском оперном театре состоится мировая премьера балета на музыку Михаила Крылова «Три маски короля», балетмейстером-постановщиком которого является Смекалов. Для самарской балетной труппы, исполняющей обширный классический репертуар, этот спектакль имеет принципиальное значение, обещая стать первым шагом в новую, непривычную для ее танцовщиков, да и для местной зрительской аудитории эстетику современной хореографии.

Юрий Смекалов рассказывает корреспонденту «Музыкального Клондайка» о своем становлении как танцовщика и хореографа, делится мыслями о путях развития современной хореографии и о сверхзадаче постановки, которую он осуществляет в Самаре.

- Каким, Юрий, был ваш путь на балетные подмостки?

- В детстве я не грезил о том, чтобы стать балетным артистом. Скорее это моя мама таким образом реализовала во мне свою несбывшуюся мечту стать балериной. Так что в балет я попал случайно. Еще один неожиданный поворот в моей судьбе произошел по окончании Вагановской академии: вопреки ожиданиям я оказался в труппе Бориса Эйфмана, хотя, как и все мои товарищи по академии, был нацелен только на Мариинский театр. В годы учебы он стал для меня вторым домом, и я не представлял, что можно работать где-то еще.

- С чем же была связана эта ситуация?

- Причина - какие-то личные разногласия между тогдашними руководителями Мариинки и академии. Зато повезло Михайловскому театру – тогда он назывался Малым театром оперы и балета имени Мусоргского, у балетной труппы которого были проблемы. Ребята из нашего очень мощного выпуска, в числе которых  Ирина Перрен, Михаил Сиваков, Ольга Степанова, Татьяна Мильцева, Денис Морозов, принятые тогда в этот театр, заняли в его балетной труппе ведущее положение и помогли поднять ее на новый уровень.

- Насколько, вы, имеющий классическое образование танцовщик, чувствовали себя комфортно в авторском театре Бориса Эйфмана, где исполняется исключительно его собственная очень специфическая, завораживающая хореография, аналогов которой у нас раньше никогда не было?

-  Тем, кто приходит к Эйфману с хорошей классической базой, танцевать его хореографию легче и комфортнее. Порой на постановочных репетициях можно даже предложить ему что-то приближенное к традиционной классике. Конечно, Эйфман любит разрушать классическую форму, но такие его спектакли, как, например, «Красная Жизель», все равно поставлены на основе классического танца, в них огромное количество классических элементов. И дело даже не в самой по себе новаторской хореографии Эйфмана, а в его режиссерском таланте, в умении выстраивать образы, выявлять психологическое нутро персонажей. Артисты получают возможность максимально проявить себя не только посредством танца и пластики, но и передавая внутреннее содержание, сверхзадачу спектакля, заложенную в нем идею. Достаточно назвать таких мастеров, как Валерий Михайловский, Альберт Галичанин, Елена Кузьмина, Игорь Марков. Это были мои кумиры, на которых я рос. Когда учился в академии, видел все их премьеры. Так что, не попав в Мариинский театр, не хотел идти никуда, кроме труппы Эйфмана. К тому же директор труппы Геннадий Альберт давно за мной наблюдал.

- Что дали вам годы работы у Бориса Эйфмана и чего бы вы лишились, не оказавшись в этом коллективе?

- За десять лет работы в труппе Бориса Эйфмана я исполнил более десятка ведущих партий в знаковых постановках мэтра, в числе которых «Дон Кихот, или Фантазии безумца», «Чайковский», «Карамазовы», «Красная Жизель», «Анна Каренина», «Чайка». За это время я обрел ощущение полной сценической свободы, совершенно другую внутреннюю динамику. Борис Яковлевич относился ко мне с большой теплотой, мы всегда понимали друг друга. У меня никогда не было никаких проблем, я всегда чувствовал свою необходимость труппе, а это очень важно для артиста. Понятно, что незаменимых людей не бывает, но на самом деле любой театр - это прежде всего индивидуальности, которые составляют его коллектив. И Эйфман это понимает, как никто другой. Для него главной ценностью является личность актера. Может быть, в таких огромных коллективах, как, например, Большой или Мариинский театры, где ставятся масштабные спектакли со многими составами исполнителей, у артиста может потеряться ощущение своей необходимости театру, который и без него будет работать так же, как с ним. В принципе это правильно: театр в первую очередь нужен нам, артистам. Но на самом деле важно и то, и другое. Для нас театр – святое место, духовный храм, где можно полностью раскрыться, но и театру не обойтись без талантливых, самобытных  индивидуальностей.

- Что же послужило причиной вашего расставания с труппой Эйфмана и перехода в Мариинский театр?

- В какой-то момент я почувствовал необходимость изменить обстановку, чтобы не увянуть, не потерять внутренний стержень. Захотелось попробовать  себя в классическом репертуаре, где есть огромное количество партий, требующих умения воплотить характер персонажа, грамотно выстроить роль и при этом дающих возможность достойно показаться и технически, и актерски. Я никогда не был так называемым голубым классиком, не обладал данными, чтобы феерично танцевать такие партии. Да и о травмах, которые у меня случились за годы танцевальной карьеры, не стоит забывать. Придя в 2009 году в Мариинский театр, сразу заявил о готовности танцевать партии, о которых давно мечтал. А это и Ганс в «Жизели», и Ротбарт в «Лебедином озере», и Эспада в «Дон Кихоте», и Визирь в «Легенде о любви», и Абдерахман в «Раймонде». В репертуар театра вернулся «Спартак» в хореографии Якобсона, появились такие новые спектакли, как «Анна Каренина» в хореографии Ратманского, «Парк» в хореографии Прельжокажа, и в каждом из них у меня были роли.  

- Иными словами, как танцовщик вы полностью раскрылись и в Мариинском театре.

-  У меня наступил пенсионный возраст - двадцать лет на сцене. Свои внутренние артистические амбиции, касающиеся именно академического театра, считаю полностью удовлетворенными. Понятно, что балетное искусство – дело молодых. Но в репертуаре Мариинского театра есть более возрастные партии, которые мне по-прежнему интересны. Кроме того, сейчас у меня появилось большое количество проектов, которые я реализую как хореограф и в которых сам могу танцевать. В эти проекты в качестве исполнителей я часто привлекаю артистов, которым за сорок лет. У них сформировалось другое сознание, другое мышление, и мне интересно работать с такими людьми, открывать  в них новые возможности. Я не собираюсь бросать танцевальную карьеру, но меня очень увлекает и работа в качестве хореографа. Счастлив, что руководитель балетной труппы театра Юрий Фатеев относится к этому с пониманием и дает мне такую возможность. В Мариинском театре я поставил балеты «Медный всадник» и «Пахита».

фото Антон Сенько

- Итак, мы подошли к вашей второй творческой ипостаси -  хореографа-постановщика. Что привлекает вас в этой профессии?

- В современном искусстве задача хореографа-режиссера заключается не в том, чтобы оставаться в рамках привычного для зрительского восприятия. Нужно найти новую форму, заставить зрителя задуматься, вызвать у него, может быть, противоречивые чувства, желание самостоятельно разобраться в увиденном, в котором не все однозначно.

- Думаю, что подобные цели ставит перед собой и мэтр современной хореографии Борис Эйфман.

- Но у Эйфмана все же больше традиционности, у него нет «второго дна». Его спектакли имеют стройные сюжеты, понятно, кто есть кто, и зрителю не нужно читать программку, чтобы во всем разобраться. Прекрасные, глубокие смыслы эйфмановских спектаклей считываются без труда, как, например, гомосексуальность в «Чайковском» в дуэтах персонажей-двойников. Все это очень здорово, красиво, но… сразу понятно. Современный  же театр развивается,  и нити, связывающие сегодня драму и балет, позволяют искать новые приемы и  выразительные средства, рождающие у зрителя несколько пластов восприятия происходящего на сцене. Чем больше мы экспериментируем и, чем будет больше возможностей для реализации таких экспериментов, тем ярче и наполненнее будет время, в котором мы живем.

- Как хореограф вы не избегаете абстрактных сюжетов, где нужно многое придумать и затем воспроизвести в танцевальной пластике. Таков ваш «Солярис» в санкт-петербургском театре «Приют комедианта».

- Это не единственный мой спектакль с сочиненным мною же либретто. В 2012 году в Большом театре я поставил двухактный балет «Мойдодыр» по сказке, которую я написал по мотивам коротенького стихотворения. Мое новое оригинальное либретто и у трехактной «Пахиты» в Мариинском театре. В этом балете моя хореография - за исключением заключительного Гран па и классического па де труа в хореографии Петипа, восстановленных Юрием Бурлакой.

- Современная авторская хореография – это море самых разнообразных стилей, направлений и скрытых смыслов, в которых непросто разобраться. Кто-то из хореографов приходит на репетицию с четко продуманной концепцией, кто-то сочиняет прямо на сцене, экспериментируя вместе с артистами. Что предпочтительнее лично для вас?

- Я все-таки человек системный, воспитанный в академической школе и в академических коллективах Бориса Эйфмана и  Мариинского театра, и система в работе имеет для меня большое значение. Процесс сочинения хореографии как импровизация с последующим заполнением музыки харизматичным телом танцовщика – это не про меня. Я разрешаю артистам импровизировать только тогда, когда они, полностью зная хореографический текст, где-то видоизменяют его подачу для более яркого выявления собственной индивидуальности.

- Не смущает ли вас возможное неприятие зрителями ваших постановок?

- Зрительские оценки, как и оценки профессиональных критиков, прекрасно разбирающихся как в исторических, так и в  современных тенденциях развития искусства, могут быть в корне противоположными. Но все условно. Каждый раз это субъективное мнение одного человека. Ведется много споров и о современных балетных постановках Мариинского театра. Одни говорят, что это полная ерунда, которую невозможно смотреть, а другим, например, молодежи, они нравятся.

- А теперь - о мировой премьере балета «Три маски короля», который совсем скоро вы представите в Самаре.

- Это будет балет-притча, философские размышления на тему масок. Суть спектакля формулирую следующим образом: «Мы все носим маски. Просыпаясь, мы надеваем маску ребенка или родителя, мужа или жены. Нам хочется казаться добрыми, злыми, смешными, серьезными, красивыми, жалкими, умными, невеждами, независимыми или порабощенными. Скрывать истинные мысли и чувства становится для нас нормой. Мы не признаем лжи, хотя постоянно обманываем не только окружающих, но и самих себя». Маска – вымышленный образ, прием, используемый и в литературе, и в театре. Но для меня важна не столько сама по себе маска, сколько то, что за ней скрывается. Может быть, еще одна маска… Так что спектакль представляет собой своеобразную антиутопию, он переносит зрителя в  некий особый мир. И мне хочется, чтобы зритель, полностью погрузившись в разворачивающуюся перед ним историю, вместе с нами сопереживал ее персонажам. В хореографическом тексте балета также присутствует некая эклектика: привычная классика сочетается в нем с различными суперсовременными танцевальными стилями. Осваивая их, танцовщики самарской труппы существенно расширят свой творческий диапазон. Музыка балета петербургского композитора Михаила Крылова - в стилистике неоклассики, она легка и мелодична. Оркестровку осуществил молодой композитор, аспирант Гаагской консерватории Даниил Пильчен. По ходу действия в звучание оркестра вплетается пласт компьютерной музыки в  аранжировке Влада Жукова. Вместе со мной над спектаклем работают главный дирижер Самарского оперного театра Евгений Хохлов и знаменитый санкт-петербургский театральный художник Вячеслав Окунев. Главную партию на первом премьерном показе балета исполнит премьер  Мариинского театра Владимир Шкляров.

И еще одно немаловажное обстоятельство, связанное с самарской премьерой. Автором идеи создания балета и соавтором его либретто является петербургский меценат Вячеслав Заренков, основатель проекта «Созидающий мир», одноименного благотворительного фонда и театра «Килизэ». Вячеслав Заренков оказал существенную поддержку в реализации проекта, явив пример меценатства, столь необходимого в наши дни для отечественной культуры.

Валерий ИВАНОВ

07.02.2019



← интервью

Выбери фестиваль на art-center.ru

 

Нажимая "Подписаться", я соглашаюсь с Политикой конфиденциальности

Рассылка новостей