20 апреля в Концертном зале им. П.И. Чайковского состоится премьера грандиозного проекта «Месса Танго» с участием одного из лучших хоровых коллективов страны - хора Мариинского театра под управлением Андрея Петренко и баяниста-виртуоза Айдара Гайнуллина. 

Айдар Гайнуллин – баянист-виртуоз с мировым именем и композитор, заслуженный артист Республики Татарстан, обладатель Национальной кинематографической премии «Ника» и Национальной премии кинопрессы и кинокритики «Белый слон» за музыку к фильму Ивана Вырыпаева «Эйфория». 

В беседе с корреспондентом «Музыкального Клондайка»  Айдар Гайнуллин рассказал о предстоящей премьере, особенностях написания киномузыки и о безграничных возможностях баяна. 

- Совсем скоро вы вместе с компанией «Новая Русская Классика» представите проект «Месса Танго». В этот вечер заявлена российская премьера одноименного произведения Мартина Палмери. Скажите, разве в России его еще никто не исполнял?

- Бесспорно, это произведение уже звучало в России. Его играли студенты консерваторий или же в небольших театрах. Но масштабной премьеры, как таковой не было. Тем более с Хором Мариинского театра и в Концертном зале Чайковского – одной из главных классических площадок Москвы. И именно поэтому «Месса танго» 20 апреля будет настоящей премьерой в России. Мы не планируем ограничиваться одним концертом в Москве. В планах представить эту программу в региональных филармониях.

- В программе также заявлена премьера вашей композиции.

- Да, Будет премьера композиции «Арториус». На ее написание меня вдохновила легенда о короле бриттов Артуре. Также это композиция посвящается моему сыну Артуру. У меня есть произведение «Алина», посвященная моей старшей дочери, поэтому нужно было соблюсти равновесие и преподнести сыну музыкальный подарок (улыбается).

«Арториус» родился из написанной мною заглавной темы  к кинофильму «Сибирь. Монамур», продюсированной Люком Бессоном. Я решил развить эту тему и сделать из нее самостоятельную композицию, чтобы музыка не «пропадала» на фоне кинокартины.

Здесь я должен выразить огромную благодарность режиссеру Ивану Вырыпаеву. Не без его помощи я стал композитором – я написал саундтрек к его фильму «Эйфория», который в дальнейшем был удостоен премии «Ника» и «Белый слон».

- Тогда ваша победа стала серьезным заявлением о вас, как о композиторе.

- Кстати, для меня эта победа стала полной неожиданностью.  Как раз была XX юбилейная церемония награждения золотой «Ники» и можно сказать, я посетил ее из чистого любопытства: «кому же дадут премию из великих мэтров: Дунаевскому или Рыбникову». И когда со сцены объявили победителем «Эйфорию» то сразу же ко мне пришел успех, как к кинокомпозитору. Мне начали звонить продюсеры и режиссеры с просьбой написать музыку к их фильмам.

Иван Вырыпаев и Айдар Гайнуллин

- Можете описать, чем работа над музыкой к кинокартине отличается от обычной композиторской работы?

- Должен сказать, для меня работа с киномузыкой это большой опыт, поскольку там присутствуют разнообразные задачи и пути их решений. Общаясь с разными режиссерами, ты каждый раз открываешь для себя какие-то новые, абсолютно неизведанные моменты композиторского мышления.

- Например, какие моменты?

- Раньше я думал, что в зависимости от определенных сцен, например экшн или драматической, у композитора стоит задача поддерживать их схожим звукорядом. Экшн-сцена – драйвовое звучание, или же подчеркнуть музыкой драматический эпизод. Но затронув эту тему в разговоре с режиссером Славой Россом («Сибирь.Монамур»), я услышал: «Айдар, это масло масляное». Суть в том, что если ставить под конкретную сцену зеркальную к ее динамике музыку, то не факт, что ты полностью передашь изначально заложенный замысел режиссера. И для меня это стало интересным открытием. К примеру: на экране сцена боя  и ее сопровождает возвышенная музыка. Она не напрямую участвует в происходящем и из-за этого зритель воспринимает сюжет под другим углом, его настрой совершенно меняется.

- С учетом вашей большой популярности у режиссеров, как вы отбираете кинокартины? Существуют какие-то критерии? 

- Когда мне поступают предложения от режиссеров написать музыку к их картинам, я всегда прошу прислать мне отснятый материал. Если я вижу, что картина глубокая и интересная, то я могу согласиться. Смысл в том, что написание музыки к фильму процесс долгий, и ты должен целыми днями погружаться в эту атмосферу, как и актер, вживающийся в роль. Я должен понять структуру кинокартины, механизм воздействия на публику, задачи режиссера. Пережить сюжет, добавить своё видение и свою определенную музыкальную линию, подчеркивающую историю. Я работал над музыкой к сериалу режиссера Славы Росса «Оперетта капитана Крутова», к картине, сочетающей театр и детектив. Скажу честно, к сериалу сочинять музыку сложнее, в том числе и по количеству затраченного времени, поскольку нужно посекундно проработать каждую серию. Поэтому я предпочитаю не слишком погружаться в мир кино, берусь за картину, только если она стоящая. Если, на мой взгляд, кинокартина проходящая, то я отказываюсь от работы. И лучше я сочиню произведение для Мариинского хора – это гораздо полезнее для меня, как для композитора.

- Конечно, в интервью я не могу не спросить о том, как на ваше творческое становление повлиял Мстислав Ростропович?

- На самом деле я долгое время не мог попасть в Фонд Ростроповича. О фонде мне рассказал мой старший товарищ Александр Гатауллин. Он уже числился в Фонде и предложил мне передать через него документы, что я и сделал. Связались со мной лишь спустя полгода, когда я уже и не надеялся на зачисление. Помню как сейчас, что позвонили рано утром и сказали «Маэстро хочет вас прослушать сегодня в час дня». Я быстро собрал вещи и с отцом поехал на прослушивание, не веря, что совсем скоро познакомлюсь с Мстиславом Леопольдовичем – живой легендой. В кабинете меня уже ждал Ростропович вместе с членами экспертного совета. Я исполнил  «Гоголь-сюиту» Альфреда Шнитке («Ревизская сказка»), после чего Ростропович подошел ко мне и обнял, со словами: «Расскажи, как возможно на одном баяне сыграть за весь симфонический оркестр». Ростропович сразу же пригласил меня выступить в легендарном Концертном зале Gaveau в Париже, в Wigmore Hall в Лондоне и, конечно, на его золотой свадьбе с Галиной Вишневской. Помню, на этом золотом юбилее я не узнал королеву Испании Софию. Она подошла ко мне поздравить с успешным выступлением и сказала, что ей очень понравилось исполнение танго на баяне. Я в ответ лишь поблагодарил ее. А такая возможность была познакомиться и сделать совместное фото на память (смеется). 

Кстати, именно Ростропович бы связующим звеном между мной и миром киномузыки. Однажды в его Фонд поступил звонок с просьбой порекомендовать музыканта в спектакль «Бытие №2» Ивана Вырыпаева. И Мстислав Леопольдович дал моё имя. Так я познакомился с Иваном, а позже он пригласил меня к работе над «Эйфорией» уже в качестве композитора.

Мстислав Ростропович и Айдар Гайнуллин

- Возвращаясь к концерту 20 апреля. Композиция «Месса танго» появилась под впечатлением автора от творчества Астора Пьяццоллы. Еще я знаю, что ваш преподаватель в Гнесинке, знаменитый Фридрих Липс также был неравнодушен к музыке Пьяццоллы.  Расскажите, какой главный урок вы получили от своего маэстро?

- Я очень люблю своего учителя Фридриха Робертовича и всегда беру с него пример. Именно он первым начал играть на баяне в России музыку Астора Пьяццоллы. Я помню, как однажды спросил у него, какую музыку нужно играть на баяне, на что он ответил: «Айдар, нужно играть все, а время рассудит». Так и получилось. В принципе, с самого детства я исполняю композиции всевозможных жанров. Случалось даже играть на свадьбах, где получил большую практику подбора по слуху. Первый урок импровизации мне преподал Денис Мацуев во время наших совместных выступлений от фонда «Новые имена». Денис показал мне блюзовую гамму и сказал: «Играешь пентатонику с повышенной четвертой ступенью в определенной тональности по блюзовой гамме с добавлением ритмических рисунков и сбивок. И уже получается намек на импровизацию». Это что касается блюза, если хочешь научиться импровизировать в этом стиле. Потом он научил меня паре джазовых аккордов, которые я использовал и начал практиковать на своих выступлениях. Также у меня были проекты с австралийской певицей Зулей Камаловой, где нужно было импровизировать в стиле world music. Очень необычная практика для академического музыканта.

- Баян прочно утвердился как инструмент академический, а благодаря вам он покоряет новые горизонты. Что вы думаете о возможностях баяна?

- Я считаю баян инструментом будущего, у которого колоссальные возможности. На нем можно играть практически все – от барокко до рока, от Баха до авангардной музыки и современных композиций. На нем совершенно гармонично звучит музыка таких групп, как «The Prodigy», «Nirvana», «Rammstein». Как раз этой осенью я планирую представить свою новую программу, включающую композиции этих групп, музыку из кинофильмов «Гладиатор», «Начало» - Ханса Циммера. На баяне эта музыка звучит свежо и оригинально, потому что на данном инструменте такого еще никто не делал. У меня акустический инструмент итальянского производства, куда модернизирована электронная миди-система, с помощью которой я могу сочетать, электронный звук с акустическим.

- Если раньше говорили, что баян – маленький орган, то теперь…

- То теперь это оркестр. Причем такого формата, который мне нужен в определенный момент – он может быть как рок-оркестром, так и симфоническим.

- Классические музыканты, в какой-то момент пробуют себя в других жанрах.  Влияет ли это как-то на восприятие слушателей?

- Пример того же Девида Гаррета – замечательный академический музыкант, который в один момент стал рок-звездой.  По той же схеме Ванесса Мей. Они популяризировали классическую музыку, раздвинув академические рамки. У них качественный продукт и благодаря им действительно люди познают классику в ином качестве и в другом формате.

Таким образом, публика приобщается к классике. Без подготовки идти в Большой театр на балет или оперу, это то же самое, что заставить начинающего спортсмена без должной тренировки пробежать 10 километров. Ко всему нужно подходить постепенно. Сначала нужно подавать более доступный материал.

– Как вы думаете, должен ли композитор менять свой «почерк», переходя к новому произведению?

- Мне кажется, это происходит по мере того, как человек развивается. Существуют различные этапы и в композиторском творчестве, и в исполнительском плане. Когда человек развивается, он уже будет исполнять по-другому и сочинять иначе. Безусловно, нужно стараться привлекать что-то новое и интересное в своё творчество, не останавливаться на одном формате, по которому тебя и узнают. При написании музыки я всегда отталкиваюсь от состава исполнителей. Если я выступаю со своим коллегой Павлом Новиковым, который играет на флейте бансури, то я думаю, как максимально его задействовать и использовать в композиции. В том же «Артуриус» первоначально было не так много флейты, поэтому в середине композиции я объединил Мариинский хор и флейту-бансури Павла. Также будут солировать в этой композиции замечательные музыканты, мои друзья Роман Зорькин (гитара) и Сергей Шамов (кахон).

Юбилейный Концерт «Айдар Гайнуллин и друзья...» в Берлинской филармонии.
Айдар Гайнуллин, Борислав Струлёв 

- Бывает ли так, чтобы перед сочинением вы продумывали какой-либо план, последовательность?

- Все происходит в процессе написания. Происходит доработка первоначального произведения: внезапно пришла идея, или в процессе обсуждения кто-то натолкнет на определенную мысль, и ты воплощаешь реальность в свою композицию. Что-то добавляешь, где-то освежаешь…

Главное, чтобы музыка была интересной и несла какую-то особую энергетику. Я за положительный посыл, как в исполнительстве, так и в композиторстве. Музыка должна нести положительный настрой, чтобы люди выходили с концерта счастливыми и воодушевленными. Мы же для этого и выступаем, творим, чтобы люди были счастливы.

Беседовала Александра САЙДОВА

Фотоматериалы из личного архива Айдара Гайнуллина