• ВКонтакте
  • Одноклассники
  • YouTube
  • Telegram


Новости


Подписаться на новости


05.05.2019

Михаил Панджавидзе:
«Не собираюсь сотрясать устои»…

«Гвоздем» сезона Большого театра Беларуси, бесспорно, стала  «Саломея» Рихарда Штрауса. Cоздатели спектакля, главный режиссер театра Михаил Панджавидзе и главный дирижер Виктор Плоскина, задумались над тем, что к одноактной «Саломее» нужно добавить еще один музыкальный фрагмент, чтобы сделать спектакль по-настоящему полнометражным. И - родилась идея некоего хореографического пролога на музыку симфонической поэмы Рихарда Штрауса «Так говорил Заратустра», где возникает потрясающий образ пророка Иоханаана – Иоанна-Крестителя, который на фоне багряного солнца ведет толпы недавних варваров к светлой вере во Всевышнего. На огромном заднике мы видим череду событий, пронесшихся над нашим миром за вереницу столетий, и в пустыню вторгается огромный океанский лайнер, на нем и прибывают герои повествования в вполне современных одеяниях. Неизменным остается лишь сам Пророк.

«Я безумно счастлив, что после «Кавалера розы» Штрауса, «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича, и прокофьевской «Войны и мира», которые шли здесь, мы вновь вернулись к классике ХХ века и поставили «Саломею», - сказал Михаил Панджавидзе в беседе с радиоведущим, журналистом, музыкальным критиком Йосси Тавором. - Я очень рад, что мы создаем определенное поле для высказываний того или иного мнения. В любом случае, «Саломея» Рихарда Штрауса и ее постановка – это уже явление, которое вписано в историю Большого театра Беларуси».

Михаил Панджавидзе. фото Михаил Нестеров

- Михаил, вы любите сотрясать устои, не так ли?

- Вы знаете, «я часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла». Причем я это понял не так давно, может быть, именно ставя «Саломею», и понял. Я совершенно не собираюсь никогда сотрясать  никакие устои. Мне кажется, что я говорю достаточно консервативные и очевидные вещи, но в результате попадаю периодически в скандальные ситуации.

Да, я «Саломею» прочитал по-другому, в отличие от общепринятой трактовки, где она и соблазнительница, и искусительница, короче, все на свете! Я увидел ее, изначально исходя из постулата, что она девственна! Она стремится сбежать из окружения Ирода, ибо ей омерзительно находиться там. Собственно говоря, я ставлю историю двух аскетов, двух людей высочайшего морального уровня, которым просто не суждено понять друг друга. Как у Евгения Онегина с Татьяной: она ему про любовь, он ей про женитьбу. Саломея для Иоанна все равно остается дочерью Иродиады, ведь «ехиднин сын всегда норой ехидны пахнет!» И проклиная ее, он оскорбляет ее, потому что Саломея впервые в жизни объяснилась в любви. Она, как пушкинская Татьяна, сделала то, чего делать нельзя – она объяснилась в любви мужчине. И этот поступок вызывает у Иоанна ощущение, что она бесстыдна. А она не бесстыдна, она еще невинна, она еще не осознает, что можно, что нельзя. Она тянется к нему, потому что среди этой толпы развращенных женоподобных мужчин и мужеподобных женщин она вдруг видит пустынника, аскета. У нас ведь и пролог-балет на музыку  «Так говорил Заратустра» - совершенно библейская история. Меня даже как-то упрекнули: «Ну, уж совсем иллюстрация, Библия для детей». Да, это история Иоанна Предтечи, для нас абсолютно библейская история без всяких придумок. Чтобы подчеркнуть это ощущение, мы там и видео используем, и другую атрибутику. А потом происходит скачок во времени, и в песках по реке Иордан идет корабль, а Иордан пересыхает и остается корабль в пустыне – такой вот образ. И это уже современный корабль нашего времени , и на нем люди XXI века. А Иоанн остается в том времени и даже в своем верблюжьем подряснике.

Я пытаюсь задать вопрос, а если бы среди нас действительно появился Иоанн Креститель, что с ним сделали? Набили морду, бросили в бассейн, а затем отрубили голову. Вот что было бы, если бы Иоанн Креститель вдруг неожиданно появился сейчас.  

Саломея (Екатерина Головлева), Иоканаан (Станислав Трифонов). фото Сергей Лукашов

- Я  обратил внимание, что вам интересно не следовать строго оперному либретто и музыке, но углубиться в  окружающую оперное действо эпоху. Вы ищете сопутствующие причины, объясняющие действие оперных персонажей, ищете, во что это вписывается.

- Я, как режиссер, сформировался в 90-е годы – это годы, когда к нам хлынула информация, мы стали открыты. Это годы, и даже чуть им предшествовавшие, когда в Москву привозили постановки Английской Национальной Оперы в режиссуре Дэйвида Паунтни, «Поворот винта» Бриттена, «Макбет» Верди, когда они привозили генделевского «Ксеркса». Я помню, что творилось, как мы лезли через туалет пятого этажа по пожарной лестнице в Большой театр, чтобы попасть на эти спектакли. Я помню, как Александр Титель, еще из Екатеринбурга, привозил «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича. Потом появился Алексей Парин с его оперным клубом, который на тот момент открыл для нас все то, что мы не могли видеть, ведь у нас не было тогда видеомагнитофонов, мы не имели возможности смотреть все, что происходит на зарубежных оперных подмостках. И просмотры в его  оперном клубе стали для таких как мы, настоящим окном в большой мир. За что я ему  очень благодарен. Я безумно признателен своему педагогу по зарубежному музыкальному театру Ирине Александровне Черномуровой. Она-то меня, может, уже и не помнит, но я ее не забуду, потому что она делала гениальные вещи. Именно она открыла для нас «Кармен» гениального Питера Брука, она показывала нам эти спектакли Моцарта: «Волшебную флейту» Бергмана, караяновского «Дон Жуана». Так же, как Парин открыл для меня такого оперного гиганта, как Джонатан Миллер, он открыл для меня потрясающую Гену Димитрову в этой знаменитой постановке «Набукко» с Ренато Брузоном и Паатой Бурчуладзе, который пел Закарию. Повторю -  я, как режиссер, сформировался именно в эти годы. А потом я вдруг заметил, что стало тотальной модой у российских режиссеров работать в жанре постмодерна в опере. Когда в 2002 году я начал ставить спектакли, почему-то решил для себя, что раз все делают в манере постмодерна, значит, это не для меня. Потому что мне показалось, что это игра в поддавки.  Как объяснить человеку суть происходящего? Да это же очень просто! Переодел их в современные костюмы и говоришь: это не король Рене, а дядя Вася, а это дочка его слепая, а это его тетка, а это двое этих кавалеров. Такая немножко игра со зрителем, заигрывание. Это не актуализация, и это не осовременивание. Для меня осовременивание и актуализация – это когда мы говорим о каких-то проблемах. Вот почему я очень люблю «Похождения повесы» Стравинского в постановке Дмитрия Чернякова. Вот это, я считаю, - спектакль! А рядом еще могу поставить «Воццека» Албана Берга. И я поздравлял Дмитрия с «Воццеком», потому что мне действительно очень понравилось. А черняковский «Евгений Онегин» в Большом мне очень не понравился. И мне неважно, то, что Митя Черняков замечательный, профессиональный режиссер, я об этом даже не говорю, мне это по человечески не понравилось, я не люблю, когда «маляр негодный мне пачкает Мадонну Рафаэля». У меня было ощущение, что у меня что-то украли. Это святыня, сакральная вещь, и взяли ее именно для того, чтобы контраст был сильнее. Можно было найти другие оперы более современные, и все, что ты хотел сказать по поводу России и русских, можно было сказать на другом материале.

Иоканаан (Владимир Петров). фото Павел Бас

Я честно хочу признаться, что я не сторонник актуализации, хотя пару раз в своей жизни грешил этим. С «Саломеей» это второй или третий раз, когда я играл в эту игру. Первый случай был, когда мы привозили на премию «Золотая маска», если вы помните, «Лючию ди Ламмермур» с Казанским оперным театром, но там была задача такая поставлена, перенести действие из старинной Шотландии в современный мегаполис. Да и мне, честно говоря, на тот момент вдруг захотелось сказать: «Ребят, да я тоже так могу». Подумаешь, тоже мне проблема. Неужели так сложно поставить, что ли? Ну, вместо коней на мотоциклах ездят наемные убийцы – и все. Поэтому я это все сделал, так вот просто, а взяли и на «Золотую маску» отвезли. Видимо, в тренде оказался. Я сказал: все, больше не буду такие вещи делать.

А «Саломею» я сейчас сделал и потому, что мы ее на «Золотую маску» НЕ собираемся везти, и потому, что музыка Штрауса безболезненно выдерживает перенесение действия в ХХ и даже в ХХI век. Она куда более болезненно выдерживает древне-иудейские аутентичные костюмы и тому подобное. Вот как в «Паяцах» Леонкавалло меня опять упрекают: «А почему ты их перенес в современность?» Потому что их писали для того, чтобы видели современники, чтобы они узнавали то, что происходит на улице, а не на сцене. В этом заключался прием. Как в «На дне» Горького, который был жестким модерном и авангардом на тот момент, а затем стал классикой. На улице уже давно в лаптях и в зипунах перестали ходить, а по сцене все еще ходили. А на тот момент открывался занавес, и была пьеса из жизни, которая за дверью, и поэтому у людей был шок. Так же было с «Паяцами», вплоть до того, что современный парень выходит на авансцену и говорит откровенно: «Ребята, мы такие же, как вы, и все, что я сейчас вам покажу – это все не придумка, а настоящая правда».

Понимаете, в чем дело – это разные вещи, это подмена терминологии: анализ действия и анализ действием. Действенный анализ – это этюдный метод работы, а анализ драматургии – это совершенно другое. Это умение слышать, понимать, сопоставлять и образно отталкиваться от того, что тебе говорит музыка, потому что зачастую она говорит прямо противоположное тому, что говорит либретто. А драматические режиссеры ставят либретто. Либо свое ощущение «я так слышу, я так вижу» - этого мало, так могут зрители говорить. Знание и ощущение – это разные вещи. И поэтому существуют упражнения, поэтому существует предмет, на котором музыкального режиссера делают именно музыкальным режиссером, режиссером от музыки. Когда-то большой оперный дирижер Самуил Самосуд в разговоре с молодым Борисом Покровским говорил ему: «Вы в своих работах идете от музыки». А тот отвечал: «Нет, я никуда не иду от музыки». «Правильно, - согласился Самосуд, - а то те, кто идут от музыки, нередко так далеко от нее уходят!»

Беседовал Йосси ТАВОР

Фотографии предоставлены пресс-службой
Национального академического Большого театра Беларуси

05.05.2019



← интервью

Выбери фестиваль на art-center.ru

 

Нажимая "Подписаться", я соглашаюсь с Политикой конфиденциальности

Рассылка новостей