Солист оркестра Большого театра России, известный флейтист Николай Попов готов часами рассказывать об отечественном духовом искусстве. Чем больше погружаешься в эту тему, тем сильнее удивляешься собственным пробелам в знании истории музыки. Оказывается, Римский-Корсаков писал не только оперы, Алябьев - не только романсы, а Бортнянский - не только духовные концерты.

Фото Андрея Мустафаева.

– Николай, боюсь, наш разговор придется начать с небольшого «ликбеза» на тему «Русская музыка с участием духовых».

– Становление духового исполнительства в России - самобытное, но, к сожалению, действительно забытое ныне явление. В основе его, конечно же, лежит камерно-ансамблевое музицирование. Музыку с участием духовых писал Дмитрий Бортнянский. У Александра Алябьева есть одночастный духовой квинтет. Будучи офицером, композитор большое значение придавал духовой музыке и даже руководил Тобольским военным оркестром. Глинка первым из русских композиторов ввел в симфоническую партитуру полноценный состав духовых инструментов. В 1832 году в Италии он сочинил «Патетическое трио» для кларнета, фагота и фортепиано и исполнил его вместе с солистами миланского театра «Ла Скала». У Антона Рубинштейна есть замечательный фортепианный квинтет. Мой друг и коллега фаготист Михаил Шиленков обнаружил эти ноты в «на просторах интернета» и мы с друзьями недавно его исполнили. Надо, конечно, сказать, что партия фортепиано у Рубинштейна написана куда сложнее, нежели партия духовых.

– Понятно, он сочинял, ориентируясь прежде всего на себя…

– Да, это правда. Есть октет для духовых и струнных у Балакирева. Но из всех русских композиторов «флагманом» духового искусства, бесспорно, является Римский-Корсаков. Он был морским офицером и первым инспектором всех духовых оркестров Морского ведомства, то есть оркестров Флота, в России. Тринадцать лет он руководил оркестровой службой Флота. И именно Римский-Корсаков в своих симфонических партитурах отдал духовым огромную смысловую роль в виде хоралов, каденций. Это стало новым языком симфонизма. Ну, а три очень важных сочинения для солирующих духовых – концерт для тромбона, концерт для кларнета и вариации для гобоя с оркестром, - вошли в сокровищницу мирового репертуара для солирующих духовых. Его первое сочинение, написанное еще в 1862 году, в год окончания Военно-морской академии, это фортепианный квинтет. Правда, первое исполнение было неудачным, и на долгие годы композитор убрал квинтет «в дальний ящик». Лишь в 1876-м году он сделал еще одну его редакцию.

– Его интерес к духовым инструментам был связан с военной карьерой?

– Не думаю. Возможно, он просто хотел улучшить нашу духовую школу, ведь эти инструменты в то время звучали не столь совершенно, как сегодня. А может быть он просто был провидцем и знал, как это сможет зазвучать в будущем…За последние 50 лет у духовых инструментов произошел огромный технологический скачок. Во-первых, это касается самой индустрии производства инструментов – сейчас практически все инструменты достигли своего совершенства в техническом плане. Раньше не было такой точности в интонации у самих инструментов, да и тюнер изобрели только во второй половине ХХ века, а эта машинка может очень точно темперировать строй. Струнные инструменты интонируют квази-вокально: приблизить секунду, выстроить терцию... Малая терция чуть поменьше, большая – чуть побольше... Честно говоря, я считаю, что это не совсем правильно. Деревянные духовые инструменты всегда играют «под тюнер». Главное – звучать чисто. Фальшь на духовом инструменте очень слышна, и совместное музицирование становится невозможным.

Фото Андрея Мустафаева.

– А кто исполнял музыку того же Римского-Корсакова? Эти произведения были рассчитаны на любителя?

– Думаю, они были рассчитаны на приезжих профессионалов. Не надо забывать, что Штраус привозил в Павловск свой оркестр. С ним вместе приезжали солисты Венской филармонии. В России выступали флейтисты Карл Йоахим Андерсен и Вильгельм Попп. Сейчас, кстати, идет работа над переводом на русский язык трактата моего педагога, профессора Андраша Адорьяна, посвященного творчеству Поппа. Надеюсь, «Музыкальный Клондайк» заинтересует эта выдающаяся работа. Конечно, все духовые инструменты корнями своими принадлежат Западу. По большому счету, это народные инструменты Запада. И первые профессора в Санкт-Петербурге также были иностранцы, как и солисты-духовики Мариинского театра. Я недавно слышал, как Александр Чайковский рассказывал про свою «Садовую симфонию», написанную по заказу Баварского радио для «Терем-квартета» и струнного оркестра. Возможно, русские народные инструменты также будут со временем интегрированы в состав симфонического оркестра. Но если говорить про сольное исполнительство, то конечно, король инструментов – фортепиано. Выше его стоит только человеческий голос - вокальное искусство. Дальше по иерархии струнные, потом духовые, народные. И надо понимать то, что эта иерархия прежде всего связана с репертуаром, который создавался для каждого из инструментов. Но, по большому счету, сейчас уже такой иерархии быть не может. Техническое совершенство уравняло инструменты. Каждый из них самоценен. Так что для современных композиторов есть прекрасная возможность поработать с духовыми. Для меня очевидно, что духовые инструменты «дозрели» до того, что к ним можно относиться с бо́льшей серьезностью именно как к солирующим инструментам, но изначально они были созданы для игры в ансамбле. Собственно, как и струнные.

– А современные авторы пишут ансамбли с участием духовых?

– Да, конечно. Во-первых, надо сказать, что в ХХ веке получила большое развитие творческая деятельность духовых оркестров. Каждый гарнизон, при каждое военное училище имеют свой коллектив. Среди них есть по-настоящему выдающиеся, один из которых, кстати носит имя Н.А. Римского-Корсакова – Центральный концертный образцовый оркестр Военно-Морского Флота. Им руководит Алексей Карабанов.

Ну, а если говорить про ансамблевые произведения, то это музыка Прокофьева, Денисова, Губайдуллиной, концерты для разных инструментов Эшпая, Пахмутовой и многих других...

Вообще, в ХХ веке у русских и у западных композиторов был достаточно большой интерес к духовым. И еще надо сказать, что ХХ век подарил огромное количество новых технических приемов. Это и мультифоника, и слэп, и различные джеты, свисты, четверть-тоновая техника и пр. Не всегда можно даже понять, какой именно инструмент звучит. Почему хочется акцентировать внимание именно на истории? Чтобы подчеркнуть традицию!

– Эксклюзив, замечательная музыка, а мы об этом скромно умалчиваем. В чем причина?

– Проблема, отчасти, кроется в том, что мы слишком большое внимание уделяем транскрипциям, стараясь исполнять что-то узнаваемое. У меня тоже был такой период, когда хотелось играть именно переложения. Сейчас я пытаюсь от этого отказаться. Зачем играть Скрипичный концерт Чайковского на флейте или его же «Вариации на тему рококо» на медных инструментах? Существует огромное количество оригинальных сочинений. Их надо разыскивать в библиотеках, архивах! Мы с моими друзьями и партнерами – Духовым квинтетом Большого театра, – практически случайно открыли сочинения замечательных петербургских композиторов Жанны Металлиди и Ирины Цеслюкевич. Недавно я узнал о существовании потрясающего концерта для флейты Гельмера-Райнера Синисало – народного артиста СССР, который всю жизнь жил в Карелии. Мой коллега Станислав Ярошевский записал всего Цыбина. Потрясающая работа! Владимир Цыбин считается основателем русской школы игры на флейте. Легендарная личность среди флейтистов. Раньше ведь было принято самому писать музыку для инструмента, на котором играешь.

– А как много духовых ансамблей существует сегодня в России?

– Есть огромное множество подвижников-энтузиастов. Сегодня настоящий бум духового движения. Достаточно посмотреть на афиши! Ребята играют ради собственного удовольствия. Причем, традиции на подъеме не только в Москве и Петербурге. Во многих регионах проходят симпозиумы духовых инструментов. Недавно духовой форум завершился в Новосибирске. Есть Духовое общество имени Валерия Халилова, которое инициирует мастер-классы и различные просветительские проекты по всей России. Им руководит Михаил Аркадьевич Брызгалов - директор Российского национального музея музыки.

Я мечтаю о том времени, когда нам удастся создать фонд для продвижения именно сольного и камерно-ансамблевого духового искусства, прежде всего, русской музыки. Такой фонд мог бы носить имя Римского-Корсакова, заниматься бы не только концертной, но издательской и научной деятельностью. Есть люди, которые увлечены научными изысканиями. Почему не простимулировать их работу? Известно, например, что Бородин играл на флейте. Кто знает, вдруг у него где-то сохранились сочинения для флейты? У Чайковского есть, например, небольшое произведение (не особо удачное) для флейты, которое он написал в детстве. Но, тем не менее, это все история. История музыки для духовых инструментов именно русских композиторов.

Духовой квинтет Большого театра.
Сергей Лысенко (гобой), Алексей Раев (валторна), Андрей Рудометкин (фагот),
Сергей Петрова (кларнет), Николай Попов (флейта). Фото Милы Цумай

– Но мы знаем ситуацию и с другой стороны. Например, в российских симфонических оркестрах острый дефицит хороших духовиков.

– Да, с развалом СССР, конечно же, и в музыке произошла некая перезагрузка. И жизнь расставляет свои приоритеты. Когда я учился в Санкт-Петербургской консерватории, у нас на курсе было двенадцать (!) флейтистов. И в Москве, и в Петербурге работали выдающиеся профессора: Пушечников, Должиков, Безрученко, Никитин, всех тут не перечислишь. И ныне здравствующие Валерий Сергеевич Попов, Александра Михайловна Вавилина-Мравинская, Иван Пантелеевич Мозговенко, Маргарита Константиновна Шапошникова, Кирилл Борисович Соколов, которым только можно пожелать крепчайшего здоровья, а нам как можно дольше продолжать заряжаться их неутомимой энергией. Это гиганты. Их опыт, их пример стимулировал и стимулирует всех нас сейчас, и, поверьте, ,не только исполнителей на духовых инструментах. Сегодня мы все, кто преподает, играет пытаемся продолжить те традиции, которые продолжили и одновременно приумножили они, но, если говорить о ситуации в музыкальном образовании в принципе, то она сильно изменилась. Время изменилось, ценности поменялись. И это надо воспринимать, как данность.

– То есть, в консерватории стало учиться не модно?

– Дело не в этом. Не надо судить по ситуации по столичным меркам. Важно, кто, зачем и на каком инструменте занимается в рядовой музыкальной школе. Раньше все понимали, что работать в оркестре сложно, но престижно. Если брать «верхний эшелон» - «самые элитные» оркестры: ГАСО, БСО, ЗКР, Большой и Мариинский театр, то, помимо практически министерской зарплаты, у музыкантов были поездки за границу, что в советское время было недоступно никому (сейчас, правда, тоже мало кому доступно, но это временное явление, надеюсь). В наше время родители (я в их числе!) стремятся к тому, чтобы дать прежде всего ребенку общее образование. А если «отдавать» в музыку, то на что-то более-менее популярное. Вот у нас, у духовых, есть два безоговорочных лидера – флейта и саксофон. А все остальные инструменты как же? Как убедить детей и родителей, что и на гобое, кларнете, фаготе, трубе, валторне тоже интересно заниматься? Это проблема, и очень серьезная.

Потом вопрос реализации в жизни. Музыкальное образование, если его рассматривать с точки зрения затрат по времени, - очень трудоемкое. И оно должно всецело поглощать человека, потому что погружение в музыку, как в науку, безусловно, интересно, но требует абсолютно полной самоотдачи. Я также сужу по нынешним студентам. Интерес к профессии испытывают далеко не все. Из раза в раз я повторяю всем ребятам: нужно быть лучшими, лучшими для себя! Но мотивировать ученика становится все сложнее – статус профессии сейчас, увы потерян. Если раньше Музыкант –это звучало гордо, то теперь далеко не так. И, кстати, не только у нас в стране - во всем мире. И пандемия ударила еще серьезнее по нашей отрасли.

Мастер-класс Николая Попова в Московском флейтовом центре.
Фото Любови Серых

– А кто-нибудь из ваших воспитанников работает в оркестре?

–Мой пока что единственный выпускник МГИМ им А. Г. Шнитке, Степан Боргояков работает сейчас в оркестре Томской филармонии. Но у нас в институте есть симфонический оркестр, где ребята проходят практику под руководством профессора Игоря Юрьевича Громова. Это бесценный опыт для их становления, как оркестрантов. В этом году они сыграли почти все симфонии Бетховена и все его фортепианные концерты.

- Кто участники ваших мастер-классов?

- В моих мастер-классах принимают участие не только дети, но и взрослые, состоявшиеся в профессии музыканты. В прошлом году под Можайском я проводил творческую школу, куда приехал Геннадий Львович Левин – заслуженный педагог, ему уже далеко за пятьдесят. Он так же, как и другие тянул длинные ноты, занимался, играл в ансамбле. Такие люди вызывают у меня огромное уважение. Потому что самое страшное в нашей профессии – это разочарование и остановка в развитии.

– Конечно, жаль, что отношение к профессии так сильно поменялось. Но вернуться к старому в любом случае уже не получится. Должно быть по-другому. Но как именно?

– Если говорить о первоначальном образовании, то на мой взгляд музыкой должны заниматься те, кому это интересно в первую очередь. Но работа на результат и детский профессиональный уровень более не должны быть теми «маяками», ради стремления к которым нужно жертвовать общим образованием, как это было в моем детстве, например. Но, как мне кажется, в принципе мы к этому уже давно пришли. Талантливых детей очень много, если даже если они решат для себя дальше не заниматься профессионально музыкой, пусть просто ее любят, слушают и играют для себя! То, что как мне кажется, требует некой корректировки - это конкурсы. Сейчас основная составляющая в контроле качества профессионального образования именно они, и по их результатам контролируется работа педагога. Я сам регулярно сижу в жюри на различных конкурсах. Ситуация такова, что в абсолютном большинстве этих мероприятий их участники просто не могут остаться без диплома. При наихудшим исходе ученик получает диплом участника. Насколько это верно – не мне судить, но, согласитесь эта оценочная система вызывает вопросы. Это что касается нашего профессионального музыкального образования. Но, вообще, наполнить процесс образования творчеством - это самая сложная педагогическая задача. Ведь профессиональный рост в виде оценок на конкурсе не всегда стимулирует ученика. Кому-то это полезно, а кому-то просто губительно. И для меня лично нет разделения – профессиональное или непрофессиональное образование, надо чтобы все получали правильные навыки игры на инструменте и обучения музыки в целом. И не только детям - людям любого возраста должно быть доступно посещение уроков музыки. Творчества в нашей жизни не так много, самодеятельность, кстати в советские времена была хорошим делом. Занимаясь музыкой ради собственного удовольствия, наша уважаемая публика будет разбираться в ней, и приходя в Большой театр или консерваторию, помимо светского общения, коротая время антракта в буфете, сможет обсудить увиденное и услышанное с «пониманием». Сейчас к выпуску готовится новый диск Духового квинтета Большого театра под названием «Вечер в Большом». На нем представлены сочинения (в том числе и мои) «по страницам» репертуара Большого театра. Это, кстати тоже наша скромная лепта в воспитание публики!

 Беседовала Анна АЛЕКСАНДРОВА.

Фото из личного архива Н.Попова