• ВКонтакте
  • Одноклассники
  • YouTube
  • Telegram


Новости


Подписаться на новости


Музыка и человек:
интервью с Татьяной Степановой. Часть 1

Слова о том, что музыка лечит, очень часто повторяются, нисколько не утратив при этом своей истинности. А вот о том, как именно музыка в самом  прямом смысле способна это делать, рассказывает на наших страницах удивительный человек, музыкальный терапевт и педагог Татьяна Константиновна Степанова. Татьяна Константиновна изучает и использует в своей работе музыкальную терапию около 20 лет. В настоящее время работает  в Центре социальной реабилитации «Турмалин».

Татьяна Константиновна Степанова

- Расскажите, пожалуйста, как все начиналось? Вы всегда хотели быть музыкальным терапевтом?

-  В то время, когда я выбирала себе профессию, о музыкальной терапии в нашей стране никто еще не знал. Я хотела стать врачом, но моя мама, врач, не советовала мне идти в медицинский институт. Сама она очень любила музыку:  пела в студенческом хоре, немного играла на фортепиано, занималась бальными танцами. Свою мечту она пыталась реализовать во мне, в моей профессиональной судьбе. Но музыкальное образование, освоение инструмента давались мне нелегко. Только большая любовь к музыке, природная  музыкальность помогли преодолеть  многие технические трудности. Когда же я начала работать с детьми, преподавать фортепиано в музыкальной студии, то, столкнувшись с подобными трудностями у своих учеников, смогла их понять и помочь детям. Эта работа мне очень нравилась. Неожиданно для себя я стала с детьми «разговаривать на музыкальном языке», побуждать их к импровизации,  сочинению небольших пьесок –  это оказалось совсем нетрудно и радостно. В то время я работала в школе при НИИ художественного воспитания АПН СССР, была педагогом-экспериментатором.

А потом… Много вопросов вызывала система музыкального образования в нашей стране. Нет, я высоко ценю культурные традиции русской музыкальной школы, профессионализм наших музыкантов. Но вот «издержки производства»: неврозы, депрессии, искалеченные судьбы – все, что явилось результатом конкуренции, страхов, нереализованных амбиций, - не оставляли меня равнодушной. Я много об этом думала, читала, искала…

Как-то раз на экзамене по фортепиано, когда играл один мой ученик, я вдруг увидела ситуацию экзаменационной проверки (такую привычную и всем знакомую) совсем другими глазами. Вот сидит маленький мальчик за огромным роялем, один на сцене, руки у него трясутся, от страха он весь «окаменел», а три взрослые тети оценивающе слушают его из зала. И меня буквально пронзает мысль: «То, что сейчас здесь происходит, не нужно ни одному живому человеку». А что же нужно? С этим вопросом стало очень неудобно  жить. Я много думала, читала, искала. Узнала о системе Карла Орфа. Встретилась с «Музыкальным движением» - танцевальной практикой , возникшей в России в начале ХХ века под впечатлением выступлений Айседоры Дункан. Музыкальное движение  - это путь к импровизации через  целенаправленную систему упражнений. Я занималась в группе у замечательного педагога Ольги Кондратьевны Поповой – ученицы Стефаниды Рудневой, основательницы этого метода. Позже и сама вела занятия с детьми.  Дело происходило в конце 80-х, во времена перестройки, когда появилась возможность познакомиться и  опытом  коллег из других стран.  Тогда произошло очень важное для меня событие -  знакомство с вальдорфской педагогикой. И здесь открылись новые горизонты. Только представьте себе - в школах нет оценок, детям рассказывают сказки, дети много рисуют, творят, исследуют. И, конечно же, музыка! И я пошла учиться на семинар для учителей музыки вальдорфских школ, который проводила Туули Песонен, музыкант, педагог из Финляндии. Образование, основанное на антропософии, качественно отличается от других подходов. Глубокое знание человека, как духовно-душевно-физического существа, феноменологическое исследование музыки и ее элементов – все это вызвало ощущение:  наконец-то я нашла то, к чему интуитивно  стремилась всю жизнь! Музыка и человек, человек в развитии, соответствие музыки определенного характера и настроения с этапом развития ребенка… Так я познакомилась с «музыкой в настроении квинты». Квинта – интервал особенный. Забегая вперед, могу сказать, что квинта – один из основных «медикаментов» музыкального терапевта. У меня же с квинтой связаны глубокие личные воспоминания. Как-то раз одна очень талантливая студентка, играя квинту, сказала: «Послушайте, она такая прозрачная, такая чистая, как горный воздух, как синее небо осени». Этот образ глубоко затронул меня. А когда на семинаре я узнала, что «настроение квинты» соответствует душевному состоянию маленького ребенка,  то мне многое стало понятно. Педагогу очень важно научиться музицировать в этом настроении, а это не так просто!  Мы, современные взрослые люди, живем в другом настроении, настроении терции, то есть « крепко стоим на земле» в тональности, на тонике, держимся за аккорды и аккордовые последовательности.  Три аккорда в популярной музыке, или нагромождение созвучий в академической современной музыке, вплоть до полной утраты ладовых связей («земли») в музыке атональной (додекафонии).

- Человек может настроить себя на квинту? С помощью музыкального инструмента, например?

- Это можно и нужно (педагогу особенно). Но непросто и требует длительных  упражнений.

- Когда вы приняли решение заниматься именно лечебной педагогикой?

- Еще учась на семинаре Туули Песонен (а это продолжалось 4 года), я начала работать в вальдорфском детском саду.  Я видела, сколько детей нуждаются  в целенаправленной профессиональной помощи, поэтому стала обучаться лечебной педагогике на Семинаре имени Иты Вегман, организованном на базе голландского лечебно-педагогического института. Дипломную работу мы защищали в Голландии, для нас была организована небольшая стажировка в голландских лечебно-педагогических центрах. Там я познакомилась с музыкальными терапевтами, с антропософской музыкальной терапией на практике. А далее -  Берлинская Школа Марии Шюппель. Это был первый московский семинар по музыкальной терапии. Мы учились у ведущих музыкальных терапевтов Европы. С большой благодарностью я вспоминаю занятия Хайнера Руланда, композитора, музыкального терапевта, автора серьезных исследований в области музыкальной терапии и истории музыки.

Татьяна Константиновна Степанова

Татьяна Константиновна Степанова

- Что явилось причиной выбора именно направления музыкальной терапии?

-  По материнской линии в моей семье все врачи. Медицина меня всегда интересовала, а музыку я люблю с детства. В музыкальной терапии соединяются искусство и наука, а это и есть, в свою очередь, путь к исцелению. Здоровье – это целостность, а ее утрата подобна ране.     

- В своей практике вы используете много разных музыкальных инструментов. В чем причина такого разнообразия?

-  У всех людей есть особенности. Важно дать человеку (ребенку или взрослому) возможность самому выбрать инструмент. Очень часто люди чувствуют, что им сейчас нужно. У нас большой инструментарий, есть из чего выбрать, но мы, как музыкальные терапевты, должны хорошо понимать, как воздействует каждый инструмент.  

- Вы точно знаете, какое воздействие оказывает тот или иной инструмент?

- В основе антропософской терапии лежат феноменологические исследования. Это групповая работа. Вникая, всматриваясь в определенный феномен, мы ищем объективное качество, которое присуще данному явлению.  Вслушиваясь в звучание различных инструментов, мы соотносим их с человеком и определяем, какое воздействие оказывает на людей данный тембр звука. Так  мы исследуем не только инструменты, но и отдельные элементы музыки: интервалы, гармонические созвучия, ритмические последовательности. Это и становится основой для поиска музыкального «медикамента» необходимого в данном случае. В антропософской музыкальной терапии используются не только известные музыкальные инструменты, но создаются новые, специально предназначенные для терапии.  Вот лира, гротта, псалтерий. Конечно, они напоминают инструменты старинные, древние.  Но имеют и принципиальное отличие от своих прототипов. Важно отметить, что в терапевтическом процессе  музыка используется  живая, не электронная, не в записи. Да, людям нравится слушать запись, они получают от этого удовольствие, что можно сравнить с воздействием анальгетиков или анестетиков в медицине. И это понятно – музыка, действительно, вызывает повышение уровня эндорфина в организме, но анальгетик не лечит, а только отвлекает от боли (что, конечно, тоже иногда нужно). Для исцеления же необходимо активное участие воли, сотворчество, причем, не только в музицировании, но и в восприятии музыки. Однако путь к такому активному восприятию порой непрост и долог.  Иногда даже один музыкальный тон, воспринятый глубоко, оказывает терапевтическое воздействие, гармонизирует, уравновешивает человека. Музыкальный тон ( в отличие от шума, стука) содержит в себе и ритм (вибрации) и скрытую гармонию, то есть обертоны, гармонические созвучия. В нем есть порядок, и этот порядок отзывается в человеке. Ведь человек тоже музыкальный инструмент.

Благодаря Егору Даниловичу Резникову, исследователю и исполнителю раннехристианской музыки, я пережила и осознала, какое целительное воздействие оказывает музыка в чистом строе. Резников долгие годы регулярно приезжает в Москву из Парижа, проводит мастер-классы в Московской консерватории и семинары по звукотерапии.  

Беседовала Евгения Королева-Волочкова

Фото из архива Т.К.Степановой


← статьи

Выбери фестиваль на art-center.ru

 

Нажимая "Подписаться", я соглашаюсь с Политикой конфиденциальности

Рассылка новостей