• ВКонтакте
  • Одноклассники
  • YouTube
  • Telegram


Новости


Подписаться на новости



С 27 сентября по 4 ноября 2016 года в Москве проходит Первый Всероссийский фестиваль музыкальных театров «Видеть музыку». Это уникальная возможность для москвичей и гостей увидеть совершенно непохожие друг на друга спектакли, окунуться в жизнь российской театрально-музыкальной культуры. Наша необъятная страна славится чудными голосами, и, бесспорно, миссией фестиваля было познакомить слушателей с огромным спектром разных вариаций артистов, спектаклей, традиций и многим другим… На фестивале представлено огромное количество музыкальных театров: Екатеринбурга, Иркутска, Ростова, Краснодара, Кузбасса, Санкт-Петербурга, а также театры оперы и балета республик Саха (Якутия), Бурятии, Дагестана, Башкирии, а также Республик Крыма и Карелии.

В рамках первого Всероссийского фестиваля музыкальных театров «Видеть музыку» на сцене Московского Детского Музыкального театра им. Н. И. Сац была представлена барочная опера в 2-х действиях Хуана Идальго де Поланко «Любовь убивает». Постановка испанской барочной оперы-сарсуэлы является по праву уникальным шансом для российского слушателя окунуться в мир Испании XVII века. Музыка представляет собой синтез танцевальной музыки и католического хорала. Мне удалось побеседовать с художественным руководителем театра, Заслуженным деятелем искусств России, Лауреатом государственных премий Георгием Георгиевичем Исаакяном.

- Добрый вечер! Я постоянно слышу о возрождении музыки барокко, как инструментальной, так и оперной. Почему барочная музыка не теряет своей актуальности в настоящее время?
 
- Возрождение барочной оперы началось уже несколько десятилетий назад во всём мире, это мы сейчас впрыгиваем в уже идущий поезд. Первые серьезные обращения к барочной опере были в 50-е годы ХХ века. Я думаю, здесь несколько причин: во-первых, что это фундамент всей европейской музыки, и что касается оперы, ренессансная и барочная опера-это то, с чего начинался жанр, во-вторых, справедливо будет сказать, что это одна из вершин истории музыки. Огромное количество имён, это целый космос: Гендель, Вивальди, Идальго, Люлли, Рамо – не говоря об их предшественниках. Ты в растерянности стоишь, потому что каждый из них создал свой неповторимый музыкальный мир. Немаловажно и то, что на новом витке развития культуры, мы вдруг обнаруживаем, что многие вещи гораздо лучше были сделаны до нас.
 
- Например, какие?
 
- По выразительности, по эмоциональному воздействию. Взять, например, первую оперу Монтеверди «Орфей», и - в принципе всё, что касается музыкальной и оперной выразительности там уже сделано. Ты понимаешь, что все общепринятые музыкальные достижения, вершины и т.д., меркнут, в сравнении с тем, что - человек только что открыл этот жанр, человек впервые написал оперную партитуру – и сразу же взобрался на такую вершину, до которой нам еще идти и идти…
 
- Можем ли мы сказать, что мастера музыки барокко обладали какими-то сакральными знаниями?
 
Я не думаю, что это какие-то сакральные знания, я думаю, что это просто какой-то другой взгляд на мир, на человека.
 
- Что Вы имеете в виду? Возможно, нематериальный взгляд?
 
Чем мы несчастны? Почему барокко - это последний великий стиль? Потому что и ренессанс, и барокко ощущают некую вертикаль мира. Ренессанс её ощущает как некую гармоничную вертикаль, барокко ощущает её как несколько миров, расколовшихся и треснувших, но всё равно еще в присутствии небес. Дальше мы живём без небес. И поэтому для нас так важно обращение к барокко и ренессансу, потому что это секундная возможность прикоснуться к небесам, которые для нас нынешних навсегда закрыты. И это на самом деле трагичное ощущение сегодняшнего человека, сколько бы мы не были псевдорелигиозными, мы понимаем, что небеса для нас закрылись. Это является поздним ренессансом и ранним барокко, когда раскол только происходил. Исчезновение небес, абсолюта, только начало нависать над человеком и миром. Понятно, что мы живём в буржуазную эпоху и разговоры о вечности - удел маргиналов. На самом деле, самое страшное для буржуа- это осознание своей конечности, и понимание, что ни за какие деньги вечной жизни не купить. Бессмертие - это удел художников, святых или ангелов, удел Шекспира и Генделя. Поэтому я думаю, что мы так безумно пытаемся прикоснуться хотя бы на секунду к музыке, литературе, где еще остались какие - то следы вечности. Поэтому возвращение к эпохе гармонии было очень важно. По большому счёту всё настолько бесполезно в нашей жизни, что ты находишь в этой музыке какое-то оправдание своего бытия. Мы есть разорванные существа на планете, и музыка, на мой взгляд, является тем, что может сшить эту разорванность.
 
- Только ли музыка?
 
- Дело в том, что музыка –это единственное искусство, которое не в состоянии лгать. Потому что слово-оно лживо по определению. Ты произносишь слово, и оно моментально трансформируется в противоположность.
 
- А как же изобразительное искусство, архитектура?
 
Это немножко другое. Помните, кто-то из великих сравнил архитектуру с застывшей музыкой. Но опять же, застывшая музыка-это музыка, потерявшая что - то очень важное в своём естестве. Музыка жива, музыка все время движется. Как только она застывает, она что-то уже теряет. А в архитектуре нет той продлённости, которой обладает искусство музыки. Конечно, когда ты смотришь на Кёльнский Собор, ты ощущаешь это прикосновениетоже, но опять же, для людей, которые это строили, прикосновение к небу не было этой теорией, поэтому у них это получалось.А наши нынешние небоскребы, будучи выше Кёльнского Соборани на секунду не прикасаются к небесам.
 
- Наверное, музыка это что-то более вечное, нежели архитектура?
 
- В связи с тем, что музыка абстрактна.Ведь абсолют не может говорить конкретным языком. Он не может высказываться словами на русском или английском или суахили. Абсолют - он абстрактен и музыка абстрактна, потому музыка и абсолют соприкасаются.
 
 
- Почему в качестве музыкального руководителя и дирижёра оперы Вы выбрали Эндрю Лоуренса-Кинга?
 
- Кто кроме него мог поднять такую махину? Во-первых, мне повезло, мы познакомились много лет назад, и это уже 5 сезон, который мы сотрудничаем в театре им. Н.И. Сац. Мы сделали с ним другую, на мой взгляд, очень важную здесь работу - «Игра о душе и теле» Эмилио де Кавальери. Фактически, первую оперу в истории человечества. И это была его идея обратиться к Идальго, и если бы его не было как сердцевины проекта и работы, представления могло не состояться. Мало того, что он безумно одарённый человек, он фанатично предан этому делу.Он бесконечно образованный, но при этом еще и фантастически работоспособный человек. Эндрю ни на секунду не уходил с репетиции, несмотря на какие-то обстоятельства, будь то смена состава или конец рабочего дня. Он работал по 12-14 часов не присаживаясь. Это то, что отличает нас от людей барокко: у нас считается, что ремесло-это неважно, можно не учиться. Я всё время слышу: «Да, зачем нам надо театральное образование? Любой человек может быть актёром». Это абсурд! Это проповедуется и насаждается.
 
- Расскажите о работе над постановкой оперы? Как долго шла подготовка?
 
- Более полутора лет мы разрабатывали этот проект, и собственно, саму музыкальную историю. Что такое старые партитуры? Там нет партитуры как таковой, её надо каждый раз создавать заново. Там написана вокальная строчка и бас,а всё остальное надо создавать самим.Создание литературной обработки, перевода, музыкальной формы этого спектакля. Мы специально даже запланировали промежуточное концертное исполнение, мы с Эндрю не были до конца уверены, так как во всём мире у этого произведения такая репутация, будто его нельзя поставить. И мы безумно счастливы, что мы доказали всем, что это может быть не только поставлено, но так же иметь успех у публики. Поэтому хочется сказать, что это была длинная работа, но абсолютно счастливая.
 
- Хотелось бы ненадолго отойти от музыки и задать вопрос, касающийся режиссуры. Почему публика была смещена из зала на сцену? (прим. зрительские места находятся прямо на сцене)
 
Первое - это деликатнейшая музыка, требующая камерного восприятия. У нас огромный зал на 1100 мест и представить это количество и маленькую арфу Эндрю на сцене мне кажется невозможным, получается это разрушение магии этой музыки. Во-вторых, конечно же, короткое расстояние артистов до публики позволяет работать очень подробно и быть увиденными. Потому что на оперном расстоянии вся деталировка теряется. Здесь, поскольку это речитативная опера, существует большое количество подробностей в каждой фразе, и ты должен успевать следить за ними. Поэтому весь этот комплекс соображений привёл нас к мысли такого странного пространственного решения спектакля.
 
- И всё-таки, скажите, чем может заинтересовать слушателя музыка барокко?
 
Мы все люди и нам хочется тянуться, стремиться к идеалу. И когда речь идёт о выборе, очень многие, как ни странно, выбирают возможность на секунду перестать быть машиной по добыванию денег и попытаться понять смысл своего существование на этой планете. К сожалению, современный мир вытравляет из нас всё нематериальное. Люди отягощены своими проблемами, но когда у них появляется возможность прикоснуться к высокому, они бросают всё, ради общения с искусством. Значит, всё-таки,окончательно уничтожить человека в человеке невозможно,во всяком случае, пока.
 
 
Беседовал Антон Иванов. 
 
Фото Елены Лапиной. 
 
Предоставлены организатором фестиваля.
 

← события

Выбери фестиваль на art-center.ru

 

Нажимая "Подписаться", я соглашаюсь с Политикой конфиденциальности

Рассылка новостей