• ВКонтакте
  • Одноклассники
  • YouTube
  • Telegram


Новости


Подписаться на новости



07.11.2019

Вверх по лестнице, ведущей вниз

IV фестиваль музыкальных театров России «Видеть музыку», проводимый Ассоциацией музыкальных театров и Министерством культуры России при поддержке Фонда президентских грантов, богат на дебюты – многие театры либо только что вступили в ассоциацию, либо впервые участвуют в фестивале, либо и то, и другое вместе. Причем, чем ближе завершение фестивального марафона, тем количество дебютантов все возрастает: только что свою работу показала Оперная студия Казанской консерватории им. Жиганова, через несколько дней нас ждет выступление Донецкого театра оперы и балета им. Соловьяненко, а самым свежим на сегодняшний момент событием вечера стал дебют (не только на фестивале, но и вообще в столице) Санкт-петербургского театра «Мюзик-холл».

Нет, конечно, Ленинградский «Мюзик-холл» - театр с большой историей (основан в 1928-м, разогнан в 1937-м, вновь воссоздан в 1966-м), в советское время он был широко известен, не раз гастролировал в Москве. Но с оперой эта институция выступает в Первопрестольной впервые. Да и вообще – опера в репертуаре этого театра – абсолютная новация и появилась она там только в прошлом году.

Мюзик-холл и опера – что может быть общего, где точки соприкосновения? Ну, разве что локация – театр выступает в родном Петербурге в Оперном зале бывшего Народного дома Николая Второго. Что еще вернее – амбиции его худрука, известного российско-итальянского дирижера Фабио Мастранджело, который с самого своего прихода на этот пост в 2013-м усиленно пропагандирует классическую музыку и задал новый вектор дрейфа коллектива – в сторону академического искусства. Так, им создан на базе театра полноценный симфонический оркестр «Северная симфония», его трудами с 2015 года в северной столице проводится масштабный летний опен-эйр фестиваль «Опера – всем». Задача, безусловно, благородная, но, во-первых, нужен ли городу еще один оперный театр (или театр, претендующий на оперный репертуар), во-вторых, есть для этого необходимые ресурсы?

Как показал московский дебют (он состоялся на сцене «Новой оперы»), певческие ресурсы в основном привлеченные (из прочих оперных театров города на Неве), хор – пока весьма проблемный (нестройный и маломощный), оркестр – вполне профессиональный, на уровне, а о его персональном наполнении не будем даже гадать. Оперу же, которую Мастранджело выбрал и для оперного дебюта театра вообще, и для дебюта на фестивале, с полным правом можно назвать весьма амбициозной – это шедевр позднего бельканто, знаменитый «Дон Паскуале» Гаэтано Доницетти.

И петь тут нужно нешуточно – несмотря на комическое содержание: партии виртуозны, в них должно предъявить все, что полагается в искусстве бельканто – и диапазон, и красоту тембра, и пластичность звуковедения, и фундаментальное дыхание, и безупречную кантилену, и колоратурный блеск, и легкость и непринужденность в речитативах… Такому пению нужен еще деликатный, тонкий, изящный аккомпанемент оркестра, иначе будет стилевое несоответствие...

К сожалению, оба эти параметра были далеки от желаемых стандартов. И если пение можно счесть приемлемым, то по части оркестра – увы. Несмотря на свое итальянское происхождение маэстро Мастранджело никак не выявил чуткости к стилю бельканто – его оркестр был слишком громок и напорист, нередко груб и прямолинеен, звук отлакирован до блеска или даже резкости. Вследствие этого баланс с певцами не в пользу последних был нарушен не единожды, и публике нередко пение, которому в опере бельканто вообще-то приоритет безоговорочный, было попросту не слышно. Справедливости ради надо сказать, что не одного дирижера в том вина – но об этом чуть позже.

Мариинский бас Николай Каменский (Паскуале) не всегда был стабилен в верхнем регистре: за исключением этого в целом партия была озвучена весьма достойно. Тигрий Бажакин не без успеха отыграл роль плутоватого сводника Малатесты, его баритон оказался достаточно пластичным и подвижным, комическое амплуа схвачено и певчески, и актерски. Лирическая пара оставила двойственное впечатление. Вроде бы и Анна Викулина (Норина), и Савелий Андреев (Эрнесто) – на своим местах: легкие лирические голоса, подвижные, достаточно свободные на верхах… Хотя, свободные через раз – к сожалению, оба вокалиста не отличались здесь стабильностью, а владение крайними верхними нотами особенно в партиях такого плана – это самая их соль. Что касается внешних данных, фактуры, и создаваемых образов, то в целом тут было попадание – хлипковатый а ля Пьеро, слишком чувствительный тенор-любовник, и самоуверенная красавица-примадонна с невероятной бабеттой на голове и всегда обворожительной улыбкой.

Постановку игривого шедевра с восхитительной – одновременно искрометной и невероятно зрелой, поистине мастерской – музыкой бергамасского мастера сделал известный немецкий импресарио и по совместительству режиссер Ханс Йоахим Фрай. Действие перенесено в благословенный 1950-е – время беспечного европейского веселья после ужасов второй мировой войны, которые все старались поскорее забыть. Не случайно героиня загримирована под Одри Хепберн, а все девушки в спектакле носят расклешенные юбки-колокольчики.

Спектакль начинается с киноряда – под звуки прекраснейшей из увертюр мелькают кадры до боли знакомых итальянских и американских кинолент, и с экрана нам подмигивает то Марчелло Мастроянни, то Анита Экберг, то Грегори Пек. К сожалению, сегодня это уже общее место режиссуры в опере – визуализировать увертюру: не настраивать публику на определенный лад сугубо музыкальными средствами, а отвлекать ее от музыки. Складывалось впечатление, что Доницетти напрасно вообще написал эту пьесу – но, конечно, Фрай не первый, кто поставил под сомнение ее уместность.

Поднимается занавес и взору зрителя предстает огромная металлическая винтовая лестница в глубине сцены, ведущая на второй уровень, представляющий собой аналогичный металлический каркасный мост (сценография Петра Окунева). Собственно, это всё по части оформления – преимущественно пространство будет оставаться пустым, а на задник и вертикальные панели по бокам весь вечер будут проецироваться все те же кинокадры, идентифицировать которые при этом уже более не представлялось возможным.

Лестница воистину сыграла роковую роль в этом спектакле: все сколько-нибудь оригинальные мизансцены так или иначе были связаны с ней. Герои то взбирались по ней, то спускались, при этом нередко оборачиваясь спиной к публике – и параллельно, естественно, пели. Практически у задника и под не самый нежный аккомпанемент оркестра. Как следствие – их было слышно или плохо, или очень плохо, а иной раз – не слышно совсем.

Работающий под Чарли Чаплина Малатеста, красный лимузин для Норины, толкаемый друзьями-подельниками (тем же Малатестой и Эрнесто) и не слишком плавно движущийся, отсутствующая на героине вуаль, про которую все поют, и в наличии которой – интрига метаморфозы скромницы Софронии в стервозную Норину, но которой не видит зритель (примадонна с самого начала одета в призывно сверкающие бриллианты – как для приема в Букингемском дворце) …

Оборванный финал, которым недоуменно заканчивается спектакль, оставляет в полной растерянности. И напрашивается вопрос: а точно ли петербургскому «Мюзик-холлу» нужна опера, даже и комическая? Может быть, стоило на фестиваль музыкальных театров привезти что-то более профильное и органичное для этого коллектива?

Александр МАТУСЕВИЧ

Фотограф Елена ЛАПИНА

07.11.2019



← события

Выбери фестиваль на art-center.ru

 

Нажимая "Подписаться", я соглашаюсь с Политикой конфиденциальности

Рассылка новостей