Шуман первым по достоинству оценил дарование младшего современника, а Брамс до конца дней свято чтил память старшего друга. В музыке Шумана причудливые образы играют радужными красками настроений – от горячего пафоса до сокровенной нежности, от ликования до трагических прозрений. В творчестве Брамса романтическое начало соединяется с глубокой основательностью, уходящей корнями в великую традицию немецкой музыки. Сочинения Шумана представлены в программе Токкатой, одной из вершин фортепианной виртуозности, миниатюрным лирическим циклом «Букет цветов» (Blumenstueck) и блестящей сюитой «Венский карнавал», соединяющей черты цикла пьес с закономерностями сонаты или даже симфонии. Составившие программу второго отделения поздние пьесы Брамса ор. 117 и 118 – шедевры философской лирики композитора. Они, как пишет авторитетный исследователь брамсовского творчества профессор Екатерина Царева, «стали высшей пробой духовной зрелости для исполнителей».

«Пианист Михаил Лидский – один из наиболее самобытных и глубоких музыкантов сегодняшней России, – писал дирижер Александр Ведерников. – Его отличает глубочайшее проникновение в сущность, стиль и структуру исполняемых произведений, яркий индивидуальный артистизм и блистательная техника, никогда, однако, не являющаяся самоцелью. Лидский – виртуозный пианист, но не пианист-виртуоз, а пианист-философ и интерпретатор. Мне неоднократно приходилось сталкиваться с Михаилом Лидским на концертной эстраде, аккомпанируя ему концерты Бетховена, Рахманинова, Метнера и др. Всякий раз это было прочтение как бы "от автора", а стало быть, в определенном смысле, конгениальное исполняемому сочинению».

Музыковед Людмила Шуранова поделилась впечатлениями от недавнего исполнения этой программы в Уфе: «Сильнейшая энергетика артиста захватила с первых звуков музыки Шумана, вовлекала и вела за собой, не отпуская. Контрастом являлись тончайшие лирические моменты. Второе отделение – поздние миниатюры Брамса – особенно нас захватили, хотя ярких эффектов здесь не было вовсе. Чувство глубокой печали, личной драмы, тихой трагедии поглотило всю аудиторию, то чувство, которое не позволяет аплодисментам раздаться тут же: заслуженное “браво!” не срывается с губ, потому что слишком глубоки впечатления от пережитого» (сообщество Башкирской государственной филармонии «ВК»).