К 75-летию Народного артиста России
Льва Конторовича          

Выразительный жест, говорящие руки, многозначительный взгляд, энергетический посыл – всё это устанавливает эмоциональную связь дирижера с певцами, обеспечивая органное звучание хора. Как это происходит, как это объяснить – загадка, тайна искусства маэстро Конторовича.    

Профессор, Заслуженный деятель искусств, Народный артист и просто большой музыкант, Лев Конторович с полным на то основанием принадлежит к музыкальной элите страны.

В связи с юбилеем маэстро нам захотелось побеседовать с ним о судьбе художника.

фото Евгений Евтюхов

- Вы же обучались в хоровом училище еще при Свешникове. Что осталось в памяти о «грозе всех московских музыкантов»?

- Да, он представлялся многим именно таким, этот выдающийся музыкальный деятель своего времени. По образцу Синодального хорового училища, закрытого после революции, Свешников в советское время воссоздал хоровое училище, продолжив традиции своих предшественников и заложив новые. Я поступил в училище в 1956 году сразу во второй класс. Первые полтора месяца занимался в младшем хоре, а затем меня перевели в концертный хор, которым руководил сам Александр Васильевич. Дисциплина при нем была очень строгая. Я не помню, чтобы он когда- либо улыбался. Он ко всему относился очень требовательно, много занимался постановкой голоса, большое внимание уделял навыкам певческого дыхания. Отбивая такт, Свешников стучал палкой по крышке рояля так, что на ней оставались отметины. Этой же палкой мог проверить, достаточно ли у нас напряжены мышцы живота для удержания дыхания. Мы его побаивались.

Александр Васильевич очень тщательно готовил репертуар. И все произведения, которые мы разучивали под его руководством в хоре мальчиков, остались в моей памяти навсегда.
Наверное, самым ярким воспоминанием является "Stabat Mater" Дж. Перголези, духовная кантата, которую мы пели под его руководством в Большом зале Московской консерватории, а исполнение Свешниковым "Всенощного Бдения" Рахманинова до сих пор является для меня образцом. Был ли он выдающимся музыкантом - в детстве это было трудно определить, но организатором, педагогом, просветителем, вне всякого сомнения, он был великим.

- Вам повезло - к вашему формированию как музыканта приложили руку, помимо Свешникова, такие величины, как Клавдий Птица, Альфред Шнитке. Какую роль они сыграли в вашей судьбе?

- Вы знаете, формируют человека, в моем случае музыканта, не только конкретные люди, но и создаваемая ими среда, атмосфера, в которой ты существуешь и которая тебя питает. В этом смысле мне повезло - иметь возможность не только общаться с такими крупными фигурами, как Альфред Шнитке и Клавдий Птица, но и учиться у них… а через них встречаться в практической работе и с их коллегами Борисом Тевлиным, Андреем Кожевниковым, известным французским дирижёром Шарлем Мюншем, знаменитым тенором Николаем Геддой.

Все мы в то время увлекались отличавшимся новизной творчеством молодых композиторов Шнитке, Денисова, Губайдулиной. Композиция не была основным предметом, но занятия в классе Шнитке расширяли круг профессиональных интересов и обогащали.  Мне было лестно, когда Альфред Гарриевич похвалил мой романс на стихи Лермонтова «Они любили друг друга...», сравнив его с одноименным романсом Мясковского. Было и такое. А по прошествии времени я стал работать в Институте музыки им. Шнитке. Я исполнял и продолжаю исполнять многие его сочинения.

- Отдельная история – Виктор Сергеевич Попов. Что вы можете рассказать о сотрудничестве с ним?

- Выпускники хорового училища рассказывали, что они побаивались Попова, но по сравнению со Свешниковым Виктор Сергеевич был «душкой». У него был большой опыт работы с детскими хорами: сначала в хоре под руководством Владислава Геннадьевича Соколова, затем в ансамбле Локтева. В Хоровом училище мы долгие годы работали плечом к плечу, разделяя все радости и неудачи творческих поисков. Как любой выдающийся человек, он обладал непростым характером. Не могу сказать, что работать с ним было легко, но очень интересно и увлекательно. Он был одержимым человеком, заражал своим энтузиазмом. Обладал необычайной харизмой как на сцене, так и в быту - задорный, заводной, хулиганистый. Яркий музыкант и неординарная личность.

- Я всегда любил хоровую музыку, пел в школьном хоре, в институтском английском хоре, на стажировке в Голландии… но все это было баловство любительское. По-настоящему чудесный мир хоровой музыки открыл для меня незабвенный Виктор Сергеевич Попов. А что для вас представляет хоровая музыка?

- Как бы банально это ни прозвучало, хоровая музыка – это смысл моей жизни, это тот мир, который поглощает тебя целиком однажды и навсегда. Для меня настоящая хоровая музыка связана, прежде всего, с российской традицией. В ней слились два источника - это народная песня и музыка Православной церкви. Самое прекрасное хоровое звучание – a capella. Именно поэтому наш хор исполняет много русской классической и современной музыки – как духовной, так и светской. Естественно, мои интересы не ограничены только русской музыкой. Мне близка и западноевропейская музыка, прежде всего, творчество Баха: «Страсти по Иоанну», «Страсти по Матфею», «Месса си минор», его кантаты. Конечно, и произведения Моцарта, Шуберта, Мендельсона, Верди (в частности, «Реквием») – все то, что входит в сокровищницу мировой музыкальной культуры. Я часто обращаюсь и к европейским композиторам XX века. Одним словом, пусть я и повторюсь, хор - это моя жизнь, моя судьба.

- Что скрывать, мы давно знакомы – не раз колесили вместе по Европам с хором мальчиков Хорового училища и с мужским хором Академии хорового искусства в трудные для страны 90-годы. Какие у вас остались впечатления от того времени?

- В советское время каждый выезд за рубеж был ярким событием. Случались отдельные гастрольные поездки в Италию, Болгарию, Румынию. Но именно в 90-х годах мы установили регулярные контакты с хоровыми коллективами Германии, совместные выступления с которыми имели большой успех, причем не только в самой Германии, но и в других странах Западной Европы. Кроме успешных выступлений, для детей организовывались познавательные экскурсии, связанные с историей этих стран, их национальными традициями, с историей искусства. Первым в Германию поехал хор мальчиков, затем объединенный хор мальчиков и юношей и уже вслед за ними созданный к тому времени Поповым из выпускников Хорового училища мужской хор.  Это было время большого интереса к нашей стране, желания поддержать ее в трудный момент. И взрослые, и дети жили в местных семьях и были окружены большим вниманием и заботой. Детей в буквальном смысле осыпали подарками. Помню, как возвращаясь из одной поездки по Германии, хор столкнулся с технической проблемой - все полки в вагоне были завалены коробками и чемоданами с подарками. "Бедные" дети могли ехать только сидя.

- Времена были трудные, но именно тогда особенно ощутимо проявила себя истина, что музыка объединяет. Всеобщее обожание за границей. Гуманитарная помощь из Германии. Вас это каким-то образом коснулось?

- Именно в это трудное для нашей страны время я особенно остро ощутил роль музыки как объединяющего фактора. Гуманитарная помощь и другие акции, конечно, были существенным подспорьем для нас. При этом нужно отметить - это были не государственные акции. Все это было организовано нашими хоровыми друзьями в знак музыкальной солидарности. Но это, так сказать, материальная сторона вопроса. А ведь были концерты в крупных концертных залах, на которых присутствовали даже общественные и политические деятели Германии. Выступания нашего хора принимали с восторгом. Все газеты публиковали хвалебные отзывы. Я помню концерт в главном концертном зале Штадтхалле в Вуппертале. Совместно с немецким мужским хором наши мальчики исполняли «Мессу си минор» Баха, солистами были юноши нашего хора. Это был незабываемый концерт - зал сотрясали овации, публика в буквальном смысле не могла скрыть эмоций восхищения. 

Да, лично меня это очень коснулось. Как часто бывает в жизни, несчастье появляется ниоткуда. Мне предстояла сложная операция. Об этом узнали наши немецкие друзья и предложили свою помощь. Как оказалось, лучшие специалисты по моему профилю были именно в Германии. Немецкая сторона по своей инициативе взяла на себя все расходы и решение организационных вопросов. И я был не единственным, кому была оказана такая помощь.

- Вы сохранили личные связи?

- Музыка нас действительно связала. Руководитель детского хора из Кёнигсвинтера Ингрид Гёте-Флирсбах, главный организатор наших контактов, создала в своем городе Немецко-российскую хоровую академию и пригласила в качестве преподавателей педагогов Хорового училища. И дети, и взрослые обменивались письмами и взаимными посещениями. Эта дружба, несмотря ни на что, продолжается до сих пор. Так, фрау Флирсбах с мужем, тоже хоровым дирижером, совсем недавно были почётными гостями на праздновании 30-летия Академии хорового искусства им. В.С.Попова, у истоков которой они стояли.

- Как сейчас складывается ваша гастрольная жизнь и чем она отличается от того, советского периода?

- Те первые гастрольные поездки были в другой, можно сказать, жизни. Они отличались особым эмоциональным содержанием, связанным с ситуацией в нашей стране, «гуманитарным» в хорошем смысле отношением к нам. Сейчас другое время и другие эмоции.

Можно долго рассказывать о гастрольных поездках. Мы много гастролировали по Италии, выступали в Берлине, в Дрездене. Три раза участвовали в фестивале большого друга нашего хора Владимира Спивакова в Кольмаре. Яркие впечатления остались от поездок в Северную и Южную Корею. Особое удовольствие мы получили от гастролей в экзотической для нас Коста-Рике. Наряду с концертами, которые очень тепло принимала местная публика, нам даже предоставили возможность отдохнуть на побережье Тихого океана, насладиться природой джунглей Центральной Америки. В качестве выражения особого отношения нас принял президент республики Луис Гильермо Солис.

В 2020 году мне довелось руководить Международным хором пятого Всемирного форума памяти жертв Холокоста, который проходил в Иерусалиме. На этом мероприятии присутствовали Президент Российской Федерации В.В. Путин, а также 26 президентов и 6 монархов других государств.

Навсегда в памяти останутся совместные концерты и гастроли по России с замечательным певцом Дмитрием Хворостовским.

Мы регулярно участвуем в фестивалях нашей знаменитой певицы Хиблы Герзмава в Абхазии и бываем гостями известного дирижера Александра Сладковского в Казани.

Как видите, несмотря на объективные трудности, наша концертная жизнь продолжается.

- Хорошо известные не только в нашей стране, но и во всем мире певцы Николай Диденко, Василий Ладюк, Дмитрий Корчак. В их судьбе и вы сыграли немалую роль. Вы поддерживаете с ними связь?

- Эти ребята - в силу возраста и положения я могу их так называть – являются гордостью Хорового училища и Академии хорового искусства, которые их воспитали. Мне приятно сознавать, что я тоже приложил в этому руку: Николай пел в моем хоре, а Василий и Дмитрий занимались в моем классе по хоровому дирижированию. Теперь мы коллеги. У нас теплые, уважительные отношения. В качестве солистов они принимают участие в концертах моего хора «Мастера хорового пения». Корчак однажды даже стоял за дирижерским пультом при исполнении нашим хором «Реквиема» Верди.  

- Я помню вашего ученика Андрея Азовского, которого вы опекали с особым вниманием, – мальчика с завораживающим голосом. Он запросто мог составить конкуренцию любому Робертино Лоретти. Как сложилась его судьба?

- Андрей Азовский в детстве обладал удивительным голосом с большим диапазоном и прекрасным тембром. Родион Константинович Щедрин недавно вспоминал об участии Андрея в первом исполнении его произведения «Запечатленный Ангел», за что подарил тогда юному солисту часы. Андрей также исполнял сольную партию в «Реквиеме» Эндрю Ллойда Уэббера в присутствии самого автора.
Во взрослом периоде жизни Андрей связал свою судьбу с хоровым дирижированием. Он является хормейстером в хоре «Мастера хорового пения» и главным хормейстером «Академического хора русской песни» радио «Орфей». Андрей - большой трудяга, очень способный музыкант, а также верный и преданный наш друг.

- В Западной Европе, в частности в Германии, существует сложившаяся традиция хорового пения. Когда я слушал немецкие хоры, то не раз отмечал несколько монотонно-однообразную исполнительскую манеру в отличие от нюансированного пения русских хоров – я имею в виду классические хоры. В чем вы видите различия в исполнительской традиции хорового пения у нас и на Западе, скажем, в Европе?

- В каждой культуре существует своя традиция хорового пения. Для нас особый интерес представляет исполнительская манера немецких и английских хоровых коллективов. Сейчас я бы не стал давать всестороннюю оценку уровня хорового искусства этих двух стран. Что касается традиций хорового пения в России в исполнении русской музыки, они, как я уже говорил, основываются на русских народных песнях и музыке Православной церкви. Действительно, русские хоры поют насыщенным вокальным звуком с яркими глубокими эмоциями. В то же время в исполнении русской музыки наряду с широким протяжным звуком используются различные штрихи: особые акценты в танцевальной музыке, лёгкая декламационность как в духовной, так и в светской музыке и т.д. Необходимо отметить, что нельзя любую музыку петь в одной манере. Исполнительская манера зависит от эпохи, стиля, культуры страны и многих других факторов. Нельзя петь Баха, как Рахманинова, а Дебюсси, как Бетховена.
Важным опытом для нашего коллектива стало сотрудничество с выдающимся немецким дирижёром Хельмутом Риллингом. С ним мы постигали глубочайшие традиции интерпретации музыки Баха, Гайдна и других немецких композиторов.

- Вы вполне успешный педагог, воспитатель, артист. Вы довольны своей жизнью? В чем вы видите свое предназначение, если говорить о большом?

- Свою жизнь я посвятил музыке. Чего-то в этой жизни я достиг. Мы ведь не просто поем – совместно с автором мы создаем музыку. Мы тот инструмент, без которого музыка не существует, не звучит. Если мне с моими учениками, с моим хором удается воспроизвести то, что доходит до слушателя и эмоционально на него воздействует, если нам удается передать слушателю то, что заложил в свое произведение автор – его мысли и чувства, - то это и есть наше предназначение.

- Не может такого быть, чтобы всё и всегда было идеально. Были ли у вас в жизни разочарования, неудачи, предательство? Я имею в виду творческую жизнь.

- Как, наверное, у всех, были и в моей жизни неудачи, разочарования и предательство, но я не хочу об этом вспоминать. Нельзя жить негативом, тем более что положительного, радостного и хорошего было значительно больше.

- Ваши ученики и члены хора часто нежно, с любовью отзываются о вас, хотя я был свидетелем того, как строго вы можете их строить. Одной строгостью, однако, многого не добьешься. Как, на ваш взгляд, завоевать любовь у детей и уважение у взрослых?

- Вот вы опять про любовь… Как я уже сказал, я люблю свою работу и всё, что с ней связано. А прежде всего, моих коллег, членов хора, солистов. Люблю, ценю и уважаю. Строгий руководитель также способен любить. Возможно, в силу характера я несколько скуп во внешнем проявлении этих эмоций. В значительно большей степени это удается моей любимой жене Асе. Наш хор, как большая семья, и в этой семье Ася давно воспринимается как «всехняя» мама, любимая мама. Без любви на свете не прожить.

- Вы считаете, у вас удачно сложилась карьера? Не вспоминаете советские времена?

- Я очень люблю свою работу, получаю от неё удовольствие. Я счастливый человек, у меня прекрасная семья - жена, дети, внук. Карьерой я никогда не занимался, а советские времена вспоминаю. Прежде всего, свое детство, своих родителей, учебу в Хоровом училище, консерватории, работу с хором мальчиков.

Главным своим достижением я считаю создание прекрасного инструмента, которым является коллектив "Мастера хорового пения".  Я горжусь своими учениками, которые стали высокими профессионалами и замечательными людьми.

Беседу провел Владимир Габышев
фото из личного архива Льва Конторовича​