В столице вторично дебютировал Севастопольский театр оперы и балета – теперь с оперной премьерой, которую летом впервые показали на фестивале «Херсонес».

Весной новая институция представляла в Москве свою самую первую работу – балетную: «Грозовой перевал» Джоны Пола Кука знаменовал собой яркие интернациональные амбиции еще фактически несуществующего театра. Теперь по осени второй акцией стала опера – в «Зарядье» был показан рахманиновский «Алеко»: однако существенным образом ситуация с виртуальным коллективом пока не изменилась. Сам театр пока – фантом: бренд есть, руководство есть, но более – ничего. Специально строящееся современное здание для него обещают открыть в Севастополе в конце этого года. Видимо только после этого появится и труппа, и репертуар – на гастрольном показе в Москве творческие силы были вновь (как и на балете) сборные, антрепризные – вокальные партии исполнили солисты из разных театров России, функции театральных хора и оркестра исполняли Юрловская капелла и Московский государственный симфонический оркестр Ивана Рудина – коллектив-резидент «Зарядья».

Несмотря на такой «винегрет» Севастопольский театр спешит о себе заявить и утвердиться: вслед за Москвой нового «Алеко» покажут на Новой сцене Мариинки. Постановщиком продукции заявлен худрук театра прославленный бас Ильдар Абдразаков, исполнивший в спектакле и заглавную партию-роль: ему ассистировала профессиональный режиссер Ляйсан Сафаргулова, чья постановка башкирской национальной оперы «В ночь лунного затмения» минувшей весной собрала внушительный урожай «Золотых масок». С ней в тандеме вновь работала сценограф Екатерина Малинина – но если в Уфе у барышень получился полный глубоких смыслов символический эпос, то для оперной инаугурации Севастопольского театра они выбрали совсем другую эстетику.

Если английский балет поставленный английским хореографом ясно читался как своего рода антисанкционный манифест – театр из Крыма не признает никакого западного давления и не собирается следовать тропой изоляционизма, предписанной ему «мировой закулисой» - то актуализированный «Алеко» предстал явной декларацией постмодернизма, запомнился желанием следовать в русле европейский модных трендов, продвигать современную режиссуру западного толка и не слишком-то внедрять усиленно декларируемые сегодня в России на всех углах традиционные ценности. Прямо скажем, несколько неожиданный ход для театра с новых российских территорий – в то время как на главных столичных оперных сценах постепенно все более укореняется исторический реализм, пришедший на смену постмодерну, Севастопольская Опера пропагандирует совсем иную парадигму.

Никаких степей Бессарабии, цыганских таборов и пушкинской эпохи – на сцене «Зарядья» авторы спектакля возвели двухэтажную коробку хрущобы в натуральную величину, сделав соплеменников Земфиры обитателями социального дна не то в депрессивной российской глубинке, не то в трущобах Гарлема. Хор поет о кочевых привычках «населения» юношеской оперы Рахманинова, но с места никто двигаться не собирается – вся драма разворачивается во дворе кирпичного многоквартирника, завешенном мокрым бельем на веревках из конца в конец. Когда Земфира поет свои залихватские куплеты про опостылевшего старого мужа, сцена очень напоминает пьяный дебош-истерику на придворовой территории – вышедшим на голошение героини на балконы жителям впору было вызывать наряд милиции. В финале оперы хор вновь декларирует миролюбие «цыган» («Мы дики, нет у нас законов, мы не терзаем, не казним…»), однако режиссеры предложили визуальный перпендикуляр – оставшегося в одиночестве после кровавой развязки Алеко окружает бандитская шайка, чьи намерения очевидны, и лишь вышедший случайно из подъезда ребенок мешает свершиться самосуду. Кстати, в севастопольской версии титульный герой разделывается только с любовником жены – Молодым цыганом: Земфира идет на самоубийство, желая воссоединиться с погибшим другом и тем самым ускользая от надоевшего мужа.

Перенос в современность добавляет как эффектных моментов – например, Алеко с Земфирой лихо выкатывают на сцену на мотоцикле – так и ожидаемо частенько рождает когнитивный диссонанс. Особенно он очевиден в танцевальной сюите, когда вместо цыганских плясок хореографы Анастасия Чередникова и Брайэн Опоку предлагают пластику хип-хопа и брейк-данса, совершенно не вяжущуюся с пряной позднеромантической музыкой юного эпигона Петра Ильича Чайковского. Стремление актуализировать вопреки музыкальной атмосфере оперы – типичный грешок постмодернистской режиссуры, она часто оказывается глуха к музыкальной сути, строю интерпретируемого сочинения, желая поразить невообразимыми, часто неуместными визуальными эффектами. Вот и в севастопольском «Алеко» вольнолюбивых романтизированных цыган поменяли на мещанствующих люмпенов – но музыку зачем-то оставили рахманиновскую, взволнованную, страстную, яркую и прекрасную. Увы, в визуальном ряде спектакля ей ничто не соответствует: под предложенную картинку саундтрек нужен совершенно иного свойства.

Но если не заострять внимание на этом несоответствии, то невозможно не признать, что музыкально продукт получился очень хорош. Выразительная и точная игра МГСО и отличное пение Юрловки, которая, будучи нетеатральным коллективом, проявила себя недюжинно и актерски, под водительством маэстро Рудина дали в полной мере ощутить непередаваемую свежесть и несказанное обаяние архиромантической миниатюры Рахманинова. В составе солистов молодежь сочеталась с мастерами – и в целом сравнение выдерживала: лирические голоса Иосифа Никитенко (Молодой цыган) и Анастасии Сагайдак (Земфира) радовали свежестью и гибкостью, хотя тенору партия подошла больше, чем сопрано – у главной героини драматизм более явственен и он не вполне соответствует природе голоса Сагайдак. Ильдар Абдразаков (Алеко) и Алексей Тихомиров (Старый цыган) определенно спорят за пальму первенства – и лишь очевидное лидерство титульного героя по сюжету не дает возрастному персонажу встать вровень с главным – каждый из них спел своего героя безупречно по технике и вкладываемым эмоциям, явив голоса роскошные и выразительные.

Александр МАТУСЕВИЧ
Фото Евгений Евтюхов © Севастопольский государственный
театр оперы и балета