Появление на сцене театра им. Н. И. Сац всех трёх спектаклей футуристической трилогии «Я, робот» уместилось в промежуток времени размером в чуть меньше, чем один год. Премьеры первого спектакля этого триптиха состоялись в самом конце июля прошлого года. Примерно такие масштабы и определяют общий взгляд на цикл спектаклей, созданных театром им. Н. И. Сац, и посвящённых человеческому будущему. «Созданных театром Сац» – это, разумеется, упрощённая схема, поскольку триптих «Я, робот», будучи идеей главного режиссёра и художественного руководителя театра Г. Исаакяна, в конечном смысле является детищем значительного числа самых разноплановых специалистов в самых разных сферах искусства и технологий. И я, кстати, не уверен, что между ними можно провести грань.

Само название проекта «Я, робот» отсылает нас к философским размышлениям Айзека Азимова о границах человеческого разума и эмоций, возможностях искусственного интеллекта и чувств, об их взаимодействии, о пересечениях сфер их существования. Это в первую очередь взгляд на человеческую сущность со стороны, ведь цикл произведений Азимова о роботах – это способ взглянуть на человека извне, это метод отстранения, который позволяет увидеть и понять в человеке то, что мы не можем наблюдать со своей антропоцентрической позиции. Азимов показывает нас самим себе со стороны.

сцена из спектакля

Причём, его размышления изложены не в форме философского трактата, а в форме художественного произведения. Три закона роботехники, сформулированные Азимовым в произведениях, посвящённых роботам и, в первую очередь, в цикле рассказов «Я, робот», выражают собой этически безукоризненные законы для человека и нам лишь предлагается сравнить это с тем, что мы наблюдаем в мире людей. Человеку свойственно эти законы нарушать, а для роботов Азимова это нерушимый императив. Недаром результатом этого являются слова Сьюзен Кэлвин, сказанные о роботах на первых же страницах литературного цикла Азимова – «Они лучше и чище нас».

Этим вопросам – этике взаимоотношений людей в условиях нового, технологически более совершенного мира, формам взаимоотношения человеческого разума и искусственного интеллекта – этим, пока в полной мере неосознанным и непонятым проблемам, и посвящена футуристическая трилогия «Я, робот», поставленная на сцене театра им. Н. И. Сац.

В трилогию входят три спектакля, созданные в разных жанрах, но объединённые общей проблематикой и общей сценической эстетикой – в постановках используются технологии дополненной реальности (AR-технологии), как это сделано в первом спектакле трилогии, AR-опере «Любовь к трём цукербринам», написанной композитором Константином Комольцевым по текстам одноимённого романа Виктора Пелевина.

Вторым спектаклем трилогии стала компьютерная драма «ОНА», драматургическое произведение, поставленное по мотивам сценария Спайка Джонса с использованием технических и компьютерных средств, к которым зритель привык, скорее, в кинематографе, но не на театральной сцене.

И завершающим спектаклем цикла стал балет «Двухсотлетний человек», поставленный художественным руководителем балета театра Кириллом Симоновым на музыку Габриэля Прокофьева. 

Эндрю, робот — Максим Павлов

Идеологом, либреттистом и постановщиком всех трёх частей трилогии стал художественный руководитель театра режиссёр Георгий Исаакян.

О каждом из этих чрезвычайно интересных спектаклей уже написаны многочисленные статьи, каждая из постановок имеет независимую художественную ценность, каждое произведение этого цикла интересно само по себе и в сценографическом смысле, и в музыкальном (и даже драматическая пьеса «ОНА»), режиссёрские, сценографические, технологические находки и решения – это любопытнейший предмет рассмотрения, так сказать, с ближней дистанции. Но дело в том, что замысел подобной трилогии есть сам по себе интересный культурный и социальный феномен. Вот об этом и имело бы смысл поговорить.

Любые революции в искусстве естественным образом подготовлены предшествующим ходом событий. Человек так устроен, что он может быть восхищён, удивлён, даже потрясён какими-то новыми формами, ракурсами, неожиданным языком или технологиями, и, тем не менее, его психика должна быть уже созревшей к восприятию того, что ей предлагает художник, если мы говорим об искусстве в самом широком смысле. Поэтому имеет смысл оглянуться назад и посмотреть на событие в историческом ракурсе в поисках некоторых точек отсчёта, которые позволят увидеть и корни события, и его крону.

Что касается самой идеи Трилогии как музыкально-театральной формы, то здесь, конечно же, первое что приходит в голову – знаменитые сериалы Рихарда Вагнера. Но мы здесь имеем дело не с сериалом. У нас здесь ни сиквелов, ни приквелов нет. Есть творческая попытка увидеть явление с разных ракурсов и с помощью разных жанровых средств и технологий, а уж эти ракурсы объединить в единое целое.

Второе что любопытно при взгляде на цикл «Я, робот» – это время, к которому обращается автор творческого замысла.

Традиционно, по крайней мере первые два века своего существования, музыкальный театр, то есть то, что мы под ним подразумеваем – опера и балет – рассказывал главным образом о богах и героях, которые существовали бог знает когда и где. Как правило, они совершали разнообразные подвиги и/или погибали под натиском непреодолимой судьбы. Балет даже несколько подзадержался в этой фазе развития.

В XIX веке оперное искусство продолжало обращаться к сюжетам героического прошлого, которые при этом имели и вполне современное звучание, часто являясь фигой в кармане, потому что исторические аллюзии в массовом сознании, как правило, конвертируются в аплодисменты.  Но «Травиата» Верди стала некоторым образом исторически экстраординарным событием – её премьера состоялась в 1853 году, всего через шесть лет после смерти прототипа главной героини Мари Дюплесси, которую хорошо знал и любил не только Александр Дюма (сын), роман которого лёг в основу оперы, но и значительная часть творческой интеллигенции Парижа.

Эндрю, старик — Олег Кожанов

В конце XX века оперы как реакция на недавние исторические события, которые воспринимаются как актуальные, типа «утром в газете, вечером в куплете», как, к примеру, «Никсон в Китае» или «Смерть Клингхофера» Джона Адамса, уже не вызывают удивления.

Но опера или балет о будущем, да ещё как разножанровый цикл… Нетривиально.

Трилогия «Я, робот» – это цикл фантасмагории из будущего. Впрочем, фантасмагорией впрямую можно считать лишь «Цукербринов», остальное – вполне обычная, хуже того, рутинная, если говорить о пьесе «ОНА», жизнь. «ОНА» – драма обычных закомплексованных эгоистичных интровертов, перенесённая в антураж, по сути, несильно отличающийся от современного, когда вместо того, чтобы потратить час времени на дорогу, люди предпочитают пользоваться соцсетями или текстовыми сообщениями.

Даже балет «Двухсотлетний человек», сага, объединяющая судьбу нескольких поколений, как «Сага о Форсайтах» Голсуорси или «Звёздные войны» Джорджа Лукаса, в первую очередь пронзительная история не о будущем, а, конечно же о любви, об «очеловечении», то есть, о том, что бывает в первую очередь с людьми, хотя и далеко не всегда. Но в первую очередь, это трагическая история о запоздавшей справедливости – бывший робот Эндрю умирает за несколько мгновений до того, как суд, наконец, выносит вердикт о признании его человеком. И это вызывает в памяти множество таких судеб людей, не доживших до справедливости, как Боэций, Алан Тьюринг или огромное число наших соотечественников.

У цикла «Я, робот» есть все шансы оказаться основоположником целого направления в искусстве музыкального театра - это яркий музыкально-технологический эксперимент, причём блистательно удавшийся эксперимент.

О чём он?

О нас, о людях. А значит это явление искусства.

Владимир ЗИСМАН

Фотографии предоставлены
пресс-службой театра Сац
Фотограф Елена Лапина