В Концертном зале имени П. Чайковского прошел концерт знаменитого баритона, звезды мировой оперы Бориса Пинхасовича и выдающегося пианиста, специализирующегося на камерной музыке, Алексея Гориболя.

Публикой эта программа ожидалась особенно: Пинхасович не часто выступает в Первопрестольной, поэтому ажиотаж в преддверии мероприятия был нешуточный. И все оказалось не зря: концерт действительно стал большим событием в московской музыкальной жизни начала этого, 2025 года.

Артисты представили слушателям романсы Петра Чайковского и Сергея Рахманинова. Казалось бы, этими именами не удивишь: отдельные их камерно-вокальные сочинения являются популярными в подобной практике и звучат очень часто. Но Пинхасович и Гориболь создали концептуальную программу, в которую включили и известные, и редко исполняемые романсы. Например, «На сон грядущий», «Примирение» (Чайковский), «Пред иконой», «Христос Воскрес!» (Рахманинов)

сочетались с такими, как «Ночи безумные», «Средь шумного бала», «Снова, как прежде, один», «В молчаньи ночи тайной» и некоторыми другими.

Концептуальность вечера заключалась в строгом отборе романсов: Пинхасович и Гориболь продумали и выстроили программу так, чтобы каждое произведение выглядело гармонично в соседстве с другим и соответствовало общему эмоциональному посылу концерта. Из Чайковского, романсовое творчество которого включает в себя 103 названия, музыканты выбрали, пожалуй, самые трагические произведения, показывающие душевный надлом композитора, его ранимость и болезненную чувствительность, тоску по счастью. И даже знаменитые «Средь шумного бала» или «Серенада» на стихи К. Р. в их интерпретации прозвучали призрачно, с определенной загадочностью и чувством горького разочарования в жизни.

В рахманиновской части программы господствовали похожие образы. Но в творчестве этого композитора драматическое состояние выражено более экспрессивными средствами, нежели у Чайковского. Для Рахманинова характерны несколько кричащие краски, о чем упомянул в предконцертном интервью сам Пинхасович. Общий мрачный настрой этого раздела несколько развеяли лирическое «В молчаньи ночи тайной» и финальное, мажорно-торжественное «Письмо К. С. Станиславскому», хотя сумрачное послевкусие от концерта все же было обеспечено.

Кроме такой продуманной концепции столь запоминающимся, выдающимся событием этот вечер сделало само исполнение, которое дежурным уж точно не назовешь.

Первое — это слаженный, гармоничный дуэт двух музыкантов. У них каждая фраза, такт, пауза продуманы до деталей. Пинхасович и Гориболь — давние концертные партнеры, которые совместно сделали не одну программу. Это сотрудничество двух больших мастеров, которые существуют на равных: благодаря этому факту и появляется такая гармоничная интерпретация.

Невозможно выделить из всей программы хотя бы одно произведение, которое им не удалось или как-то выпало из общего ряда. Трактовку буквально каждого можно записать в разряд выдающихся и тех, что обязательно стоит услышать и профессионалам, и широкому слушателю.

Этому способствуют таланты артистов экстра-класса.

Борис Пинхасович, как истинный представитель петербургской вокальной школы, ученик легендарной Ирины Богачевой, выражает эмоции, заключенные в музыке, не посредством лишних, подчас не всегда нужных телодвижений, а именно голосом, который просто заставляет забывать о его сценической статичности. У этого баритона феноменальная, редчайшая для наших дней культура пения. Начиная с красивейшего, аристократического тембра, в котором есть как бархатность, добавляющая определенную мягкость, так и плотность, густота, которые дают темные, драматические краски и сильный, сочный, но не форсированный звук. Певец блистательно владеет техникой нюансировки: не часто у этого типа голоса услышишь столь разнообразную динамику, тончайшее пиано и пианиссимо, особенно на «верхах». Для Пинхасовича же никаких преград просто не существует: шикарные верхние ноты, когда необходимо, расцветают со всей пышностью и многообразием, накрывают настоящей звуковой волной, а нижние совершенно не теряются и всегда полноценно озвучиваются. Поэтому исполнение романсов Чайковского и Рахманинова получилось не просто качественным, а максимально богатым по своему мироощущению и эмоциям. Последние, выраженные в музыке, словно были рассмотрены артистом под микроскопом, оттого воспринимались особенно тонко, хрупко и животрепещуще.

Пианизм Алексея Гориболя сочетал в себе искусство удивительного, точнейшего партнерства по отношению к коллеге и, вместе с тем, абсолютную самостоятельность, индивидуальность. В его исполнении также не было ни одной не осмысленной, не прожитой ноты. В арсенале Гориболя как громоподобное форте, фортиссимо, так и хрустальное, призрачное пиано. Последнее особенно запомнилось в «Средь шумного бала»: вместе с тончайшей динамикой голоса Пинхасовича оно придавало особую интимность, камерность, трепетность гениальной музыке Петра Ильича.

Филипп ГЕЛЛЕР
Фотографии предоставлены
пресс-службой Московской филармонии