Спектакль-феерия «Серебряный век» Олега Погудина в мастерской Петра Фоменко.

Заголовком для этой рецензии послужили слова Ильи Эренбурга о творчестве Анны Ахматовой – одной из главных героинь  «Серебряного века».

Режиссер определил его жанр как «спектакль-феерия» и совершено естественно, что такая нестандартная, сложная, многожанровая мультиформа, игралась на сцене, наверное, самого новаторского, чуткого к внутренней и звучащей музыке и обращенного к отечественной классике театра, как Мастерская Петра Фоменко.

«Серебряный век»  Олега Погудина  весьма естественно выглядел там в соседстве с фоменковскими  «Чайкой», «Пугачевым» и «Маяковским. Послушайте».

Мне уже приходилось писать, что сам термин "серебряный век" не оканчивается на -изм, как модернизм, символизм и так далее, и выглядит скорее как метафора, чем как научное понятие.  Но в этой метафоре скрыты и большая и трагическая судьба культуры того времени, и отдельные судьбы, тоже большие и трагические, но не попадающие ни в какие классификации. Судьбы, о которых Пастернак напишет: "Мы были людьми. Мы эпохи".

Омри Ронен называл Серебряный век умыслом и вымыслом.

Постановщик спектакля видит Серебряный век, как блестящий и трагически не до конца реализованный замысел.  Надо сказать, что жизнь, реализация и трагедия таланта в ХХ веке – тема, которая волнует народного артиста России Олега Погудина на протяжении всего его творчества, начиная с выпускного спектакля «Я – Артист», посвященного Александру Вертинскому. Позднее появились  концертные программы и музыкальные спектакли «Песни Булата Окуджавы»,  «Чайковский», и «Трагический тенор эпохи», и  теперь  «Серебряный Век» и «Ар-деко».   

24 июня на сцене Мастерской Петра Фоменко звучали музыка Чайковского, Сен-Санса и Грига, стихи Ахматовой, Блока, Мандельштама и Цветаевой. И главное – русский романс, который, по словам режиссера, «при всей скромности и сдержанности все время говорит о больших темах. О вечных темах. О любви, верности, надежде, разлуке, жизни и смерти». 

Первый акт спектакля – «Театральный романс» – начинается со стихов о "старинном многоярусном театре". 

А после этого пролога зрители видят, как  герои чеховской «Чайки» ставят и смотрят «Балаганчик» Блока. Они  ищут новые формы, ставят пьесу, смотрят пьесу, стоят за кулисами, хоронят  цирковую балерину, укрывают лица в разноцветную ложь, а потом снимают маски.

Это – верные слуги театра, его создатели и его порождение одновременно. Бродяги и артисты. 

Томас Манн писал, что Антон Чехов и Александр Блок  имена, лишенные привычной взаимосвязанности, что на самом деле выглядит хоть и эффектно, но довольно спорно. Не погружая читателя в сложные литературоведческие контексты, просто напомню цитату из Андрея  Белого, который в рецензии на «Вишневый сад» пишет,  что автор пьесы сквозь мир мелочей открывает «какой-то тайный шифр» и, «оставаясь реалистом, раздвигает здесь складки жизни», обеспечивая тем самым «пролет в Вечность»… a realibus ad realiora.    

Однако вернемся к «Чайке» и «Балаганчику». 26-летний Костя Треплев ищет новые формы точно так же, как их ищет 26-летний Александр Блок, создавая «Балаганчик».  Блок посвящает пьесу  Мейерхольду, который в свои  28 лет  играет Треплева (который в пьесе проживает два года своей жизни – от 26 до 28) в триумфальном мхатовском спектакле 1898 года. Именно после этого  спектакля чайка взлетает на занавес МХАТа. 

Так что «Театральный романс» Погудина еще и история о рождении театра. Великого  русского  театра. И о романсе – недопетой песне серебряного века. И о судьбах реальных и созданных русской литературой актеров и актрис.

Надо сказать, что одним из отличительных свойств режиссерского почерка Погудина является способность  создавать многомерные произведения, доступные  самому широкому кругу зрителей и одновременно интересные специалистам. Зрители «Серебряного века»  могли  унести с собой радость от любимых романсов (вспомним, что Дорн напевает «Я вновь пред тобой стою очарован»), порадоваться их новым аранжировкам,  сделанным Андреем Ивановым, оказаться вовлеченными  в отношения Пьеро – Арлекина – Коломбины ( Блока – Белого – Любови Менделеевой-Блок), задуматься о сложных контекстах и интенциях музыкальной и драматической культуры Серебряного века.

В заключение первого акта в спектакле звучат стихи Ахматовой:

На Галерной чернела арка,

В Летнем тонко пела флюгарка,

И серебряный месяц ярко

Над серебряным веком стыл….

А по набережной легендарной

Приближался не календарный —

Настоящий Двадцатый Век.

И вот уже «роковая» Аркадина (одна из ролей  в этом спектакле Елены Коробейниковой) в своем трогательном палевом платье с прошивками и шляпке с бантом с опаской смотрит на Незнакомку (Юлия Стожарова), напоминающую портрет женщины в черном Бакста и обложку «Цветов зла» Бодлера. 

А Пьеро превращается  в одну из ипостасей Александра Вертинского, ставшего главным героем второго акта под названием  «Снежная колыбельная».

 Серебряный век – время контекстов. И естественно, что Данилу Можаеву в первом акте  достаются роли Треплева и  Пьеро,  а во втором он предстает перед нами еще и Мандельштамом, и Вертинским, который в свое время мечтал поставить «Балаганчик». 

Его Пьеро смешон и нелеп, как положено, но его «Мне очень грустно. А вам смешно?» Можаев читает уже как  «Нате» Маяковского :

…а я вам открыл столько стихов шкатулок,

я — бесценных слов мот и транжир.

И сквозь маску Пьеро начинают проступать совсем иные реальные лица. 

А пересмешник Арлекин (Олег Погудин), чей дуэт с Пьеро в первом акте радовал и взрослых и детей,  превратится в акте втором и в повзрослевшего Вертинского и в Гумилева, чьи стихи о пуле сразу переведут всю стихию карнавала совсем в другую реальность.

В этой реальности  прозвучат и романс Владимира Сабинина «Гори, гори моя звезда», и отрывок из «Дней Турбиных», вновь отсылающий к Чехову, и закольцовывающий действие его спасительным словом, спасительным и для зрителей,  и для  героев пьесы, и стихи Александра Блока о том, что  горит звезда Вифлеема так светло, как любовь моя. Чехов  и Блок  откроют и закроют этот спектакль.

Отмечу, что столь интересный и сложный замысел был воплощен цельно и убедительно, со многими удачами, как актерскими так и музыкальными: композиторскими (романс Андрея Иванова на стихи Блока) и исполнительскими (вокал Олега Погудина и Мананы Гогитидзе и фортепиано Олега Вайнштейна)  Удались и костюмы Елены Ярочкиной, и изобретательная хореография Дмитрия Антипова – в меру эротичная, в меру классицистическая, и воздушный танец Галины Гармаш.   

А весь спектакль был полон ярких решений и поразил захватившей зал мощнейшей энергетикой.

Олег Погудин буквально проломил лирическую парадигму русского романса, сделав его языком, на котором говорят герои спектакля, и соединив  романсовые мелодии с музыкой Чайковского, Грига  и Сен-Санса.    

Знаково то, что премьера «Серебряного века» состоялась в юбилейный для Ахматовой и Вертинского год. Вообще череда литературных и композиторских юбилеев показала, что мы присутствуем при формировании нового пантеона, в который на равных  входят те фигуры, место которых в культуре еще не так давно приходилось отстаивать. С другой стороны, поколение ровесников Погудина, видимо последнее,  в котором с кумирами Серебряного века существует реальная связь. Наши дедушки и бабушки могли видеть на концертах Вертинского и быть в 1964 году на творческом вечере Ахматовой,  посвященном ее юбилею и 50-летию выхода ее «Четок». Мы все могли ходить на концерты Окуджавы, который в студенческие годы занимался в научном кружке у Владимира Эльснера – поэта и шафера на свадьбе Ахматовой и Гумилева.

Сейчас мы видим, как эти люди со всеми своими романами, дуэлями, шляпами, бытовой неустроенностью, ссорами, сплетнями, одиночеством уходят от нас в пространство мифа. Но мы еще можем удержать их здесь: живыми и так нам нужными.

«Серебряный век» – пятая режиссерская работа Олега Погудина и несомненно – значительное  событие в нашей музыкальной и театральной жизни.

При этом, по словам Олега Евгеньевича сейчас он заканчивает работу над музыкальным спектаклем, в котором впервые не выйдет на сцену сам, а выступит  только в качестве режиссера.

Мы будем ждать этот спектакль с нетерпением.

Анна СОКОЛЬСКАЯ
Фотографии предоставлены прес-службой проекта
Фотограф Дмитрий Берия