- Мне показалось, что классика имеет более глубокие корни и дает больше и для души, и для развития личности. Тем более, если иметь в виду российскую эстраду.

- Начнем с того, что я никуда не уезжала. Я находилась на гастролях, и там все закрутилось само собой: один контракт, другой – и пошло. Я могла вернуться в любой момент, но у меня для этого просто не было времени.

- Нужно сказать, что требования к нам были повышенные, особенно в отношении языков и стилей. Когда я бываю в жюри на конкурсах, молодые участники иногда на меня обижаются, если говорю, что они плохо поют на других языках. Я же отвечаю, что обижаться можно сколько угодно, но стоит приехать на контракт без хорошего знания языков, и вам тут же скажут «до свидания». Так бывает очень часто. Впрочем, наши певцы, постоянно живущие и работающие на Западе, все осваивают достаточно быстро.

- К ней бывает много претензий. Первые пять – семь лет меня на Западе называли «русским голосом». Что это значит, для меня остается загадкой, так и не смогла выяснить это до сих пор. Самой часто доводится слышать, что и многие итальянцы, как и россияне, поют с «въездами» и «подъездами». Но сама я так не пела никогда. Может быть, имели в виду мой низкий голос. Об одном известном румынском баритоне тоже писали, что он «русский голос». Как-то я спросила западного журналиста, известно ли ему, что румыны не славяне, и он был страшно удивлен этим.

- Пою Азучену в «Трубадуре», Амнерис в «Аиде», Далилу, конечно, Кармен – это моя коронная партия. Но вот Любашу в «Царской невесте» пока еще не пела.

- Отношения в основном были нормальные. Правда, однажды с Еленой Васильевной Образцовой вышел небольшой конфликт, когда она ставила «Сельскую честь», в которой я пела Лолу. О чем говорить: тогда я была начинающей девочкой, а она - маститой певицей, кто она, а кто я. Но потом все рассосалось само собой. Кстати, в последней премьере Большого театра – в «Руслане и Людмиле» мы должны были вместе с ней петь Наину. Но перед самой премьерой она отказалась от партии ввиду разногласий с режиссером.

- Нужно смириться с фактом: того, что было на оперных подмостках, уже не будет никогда. Тот театр исчез навсегда. В жизни все меняется, и это -  нравится или нет - нужно принять. Это данность. Должна сказать, что из всего того, в чем мне пришлось участвовать, спектакль Большого театра - один из лучших, так как у режиссера Дмитрия Чернякова была достаточно глубокая, интересная идея. И он осуществлял ее очень конструктивно, ведя каждого певца. При этом все делалось на музыке, что большая редкость: основная масса режиссеров музыки не знает вообще. Они могут попросить дирижера убрать, например, мешающий им кусочек из партитуры «Пиковой дамы», от чего у дирижера наступает шок. В Берлине однажды режиссером оперного спектакля был художник. Невозможно передать, что это было такое.

- Конечно. Все произошло в середине действия, но я отработала всю сцену до конца. Никакого укола мне не делали, а когда закрыли занавес, я просто упала в обморок. К сожалению, рука у меня неправильно срослась.

 ПОЛНУЮ ВЕРСИЮ ИНТЕРВЬЮ ВАЛЕРИЯ ИВАНОВА

СКАЧАТЬ ГАЗЕТУ В PDF ФОРМАТЕ
ПОДПИСКА С ЛЮБОГО МЕСЯЦА