В гостях у «Музыкального Клондайка» композитор, художественный руководитель и главный дирижёр Академического Большого концертного оркестра имени Юрия Силантьева Александр Клевицкий. Перед юбилеем маэстро мы поговорили с Александром Леонидовичем о музыке и искусстве композиции, праздничных концертах и премьерах, а также о работе с оркестром.

- Александр Леонидович, вы один из самых ярких деятелей музыки нашей страны. Вы работали (и работаете) с выдающимися исполнителями и музыкантами; ваша музыка звучит с классической сцены, эстрадной – она хорошо известна людям. На ваш взгляд и внутреннее ощущение, какое событие или события были для вас значимыми, как для композитора и дирижёра?

- Первое такое событие произошло, когда по радио впервые прозвучала моя первая песня «Храните, люди, шар земной!». Это был 1982 год. Её исполнял Иосиф Кобзон. Подготовка к записи, эти волнения, подготовка партитуры, эфир – всё это происходило в моей жизни впервые, и для меня это были совершенно колоссальные эмоции.

Вторым, очень важным событием в моей композиторской судьбе стала встреча с Александрой Николаевной Пахмутовой и Евгением Павловичем Крылатовым. Не имея композиторского образования, я очень много знаний получил от них. Особенно от Александры Николаевны. Я приезжал к ней по вечерам после работы, она доставала партитуры Дунаевского или Соловьёва-Седого, и мы их разбирали.

Большим событием для меня как дирижёра стал телевизионный конкурс молодых исполнителей «Лестница в небо», который я придумал в 1996 году и для которого создал свой первый оркестр. Эта была настоящая веха в моей музыкальной судьбе, потому что ко мне в оркестр пришли не только молодые выпускники консерватории, но и настоящие мастодонты – музыканты, которые были старше меня по возрасту и которые работали в очень известных ансамблях, например, в ансамбле «Мелодия». Для проекта пришлось придумать такой малый состав из 18 человек. Мы здорово играли! А когда программу убрали из эфира, мы ещё год по выходным выступали в клубах. У нас была замечательная программа с молодыми певцами.

Ну и, конечно, событие, перевернувшее мою жизнь, - начало работы в Оркестре имени Силантьева. Я пришёл в него уже достаточно известным композитором, но как дирижёр был, прямо скажем, довольно сырой. Но я работал, набирался опыта, поступил в Московскую консерваторию, закончил её и за все эти годы, мне кажется, стал очень неплохим дирижёром!

- Музыка является неотъемлемой частью вашей жизни.  Как вам удается сохранять интерес и постоянно быть в творческом поиске? (Может быть, на это влияет развитие и смена жанров?)

Тут хотелось бы процитировать Пастернака… «Когда б вы знали, из какого сора…» Дело в том, что я слушаю очень много музыки. Самых разных жанров. Самых разных направлений. Мне интересно всё. Я не делю музыку на рэп и симфонии. И поэтому я думаю, что мне в творчестве очень помогает моя большая «наслышанность».

Мы живём не в безвоздушном пространстве, и в воздухе всё равно витают какие-то мотивы, кто-то их когда-то уже сочинил. Задача творческого человека – всё это преобразовать, пропустить через свои фильтры и выдать что-то такое, что будет только твоим. Вот к этому я стремлюсь. Плюс, конечно, у меня есть любимое направление – симфоническая музыка, я её непрестанно слушаю и всё время открываю для себя новые горизонты. Музыки написано и пишется великое множество, и пока я это говорю, несколько тысяч композиторов по всему миру уже сочинили какие-то свои мелодии.

Мне хочется создавать красивую музыку. Музыка должна проникать в душу слушателя как живительный витамин. И знаете, с возрастом я пришёл к выводу, что нужно стараться сочинять более простую музыку, как ни странно. Но эта простая музыка должна быть завёрнута в такой фантик, должна быть так обрамлена, чтобы от неё было невозможно оторваться.

- Вы работаете как с академической, так и с эстрадной музыкой. Можете рассказать, чем отличается «внутренняя кухня» вашей работы с тем или иным жанром?

- Как я уже сказал, я не делю музыку на жанры. Хотя человек в принципе так устроен, что ему хочется всё разложить по полочкам и записать по ранжиру в таблицу. Эстрадный жанр называют лёгким, но он не такой уж и лёгкий. Придумать мелодию (или мотивчик, как многие сейчас говорят), чтобы её сразу запела вся страна, сложно. Тем не менее, в какой-то момент я почувствовал, что в жанре песни мне стало тесно. Но это произошло не сразу: «Мол, дай-ка я сочиню симфонию!»  Я к этому долго шёл. Я смотрел на других композиторов, которые могли и умели написать и песню, и симфонию, и нашёл в академической музыке выход и возможность высказать свои мысли и чувства.

В песне очень сложно найти выход, потому что эту песню кто-то должен спеть, если ты сам не автор-исполнитель. Тебе нравится твоя песня, но не факт, что она понравится исполнителю. Пристроить песню подчас бывает крайне сложно. И одно дело, когда мы говорим о временах советской эстрады, другое – когда речь идёт о шоу-бизнесе. Я творческий человек, мне не нравится подход «Напишу-ка песню, заработаю денег». Я никогда не думал о деньгах. Я всегда думал о творчестве. А сейчас мне сложно перестраиваться с одного жанра на другой. Если сегодня пишу симфонию, мне трудно сесть и сочинить песню. Я пробовал, у меня не получается. Только дописав симфонию и отдохнув, я могу заняться чем-то другим.

- Развитие музыки в нашей стране – от советского периода, до текущих лет; сотрудничество с выдающимися авторами и исполнителями – на ваш взгляд, как меняется музыка со временем?

- В советское время в радиоэфире в основном транслировалась музыка советских композиторов, эстрада тех лет. Когда я был молод, в моде были вокально-инструментальные ансамбли. Они были очень популярны (мне повезло, я в нескольких из них работал). Потом они пропали из эфира, и на радио зазвучал «Ласковый май». Это был такой яркий знак перемены эпох. Всё перевернулось с ног на голову, и на поверхность всплыли рок-группы и солисты, которые в Советском Союзе считались андерграундом и которые до этого выступали практически в подполье. Помню, мы сидели в кафе «Октябрь» на Калининском проспекте (теперь это Новый Арбат), вдруг кто-то прибегает: «Чуваки, есть маза скипеть на сейшн!» В Энергетическом институте выступает такая-то группа – «Оловянные солдатики», «Русско-турецкая война 1864 года», «Волосатые стёкла» (такие вот были названия). Мы ехали туда, кто-то высаживал стекло, как правило, женского туалета, и мы туда залезали. Потому что билеты было не достать! И это было здорово!

Но как только всё это вышло на «большую сцену», эта музыка потеряла своё обаяние. А потом наши радиостанции и ТВ стали в режиме 24 на 7 транслировать западную музыку, которая буквально «записалась» на подкорку и музыкантам, и слушателям. В итоге всё, что мы сейчас слышим, это подражание западной культуре. Я не вижу в этом ничего плохого, но хотелось всегда, конечно, развития чего-то своего. Чем была интересна советская песня? Тем, что она представляла собой удивительный сплав русской народной песни, еврейской народной песни и американского джаза. Это было поразительное, в чём-то уникальное явление, и очень жаль, что советская песня умерла. А что будет дальше? Дальше будет искусственный интеллект!    

- Уже на протяжении 17 лет вы являетесь художественным руководителем и главным дирижёром Академического Большого концертного оркестра им. Ю. В. Силантьева. Сказалось ли это на вашем композиторском опыте?

- Безусловно. Очень сильно. Через мои глаза, моё сердце, мою душу прошли сотни различных партитур. Я учился на них, у каждого композитора было чему поучиться, что-то я для себя всегда открывал, находил. И считаю, что именно благодаря этому, я сегодня достаточно опытный музыкант. Вот сегодня мне на репетицию принесли ноты очень известного композитора (не буду называть имя), и мне пришлось кое-что в партитурах подправлять. И уверен, что он будет доволен.

Большое влияние на меня оказали партитуры Эдуарда Артемьева, это безукоризненно записанная, талантливейшая музыка с огромным количеством подголосков, контрапунктов, замечательных гармоний. Эдуард Николаевич – вне всяких сомнений,  один из столпов современной киномузыки и музыки в целом. Мне посчастливилось быть его другом, я учился у этого великого человека, и я очень рад, что он был в моей жизни. Какие-то свои сочинения я ему показывал, и многое ему нравилось. Удивительно, но он ни разу не предлагал мне что-то подправить или переписать. Похвала такого мастера, конечно, всегда была очень приятна. Я сомневался, думал, что он не хочет меня огорчать, но он был всегда искренен.

- О работе с оркестром – говорят, что оркестр – это тот же инструмент. Но сложность в том, что каждая нота – отдельная личность, человек со своими амбициями и желаниями. Как вы выстраиваете личную и общую работу? Что вам важно в работе оркестра изнутри?

- Давайте вспомним замечательный фильм Феллини «Репетиция оркестра». Помните этот фильм? У меня подход к оркестру своеобразный, для меня оркестр – это семья. Я знаю про членов своей команды абсолютно всё. Я для них старший товарищ, более опытный в силу возраста. Мне нужно, чтобы каждый из них отдавал свою энергию по максимуму. Достигаю я этого самыми разнообразными способами, но чаще всего призывами, зачастую в шутливой форме. Но музыканты уже ко мне привыкли и понимают, чего я от них жду. А когда мы выступаем, и в определённый момент оркестр мобилизуется и отдаёт всю свою энергию, равнодушным зрителя это не оставляет. Даже я иногда стою за дирижёрским пультом, и мне хочется себя ущипнуть: «Неужели это мой оркестр так играет?» Но, безусловно, результат достигается, прежде всего, постоянными репетициями. Но, повторюсь, мне мало сыгранности, мне нужен «единый порыв»!

- Какие концертные программы, исполненные с оркестром Силантьева, для вас особенно дороги?

- Мне особенно дороги ещё не сыгранные программы, которые мы только сейчас готовим и репетируем, которые рождаются сейчас. Всё сыгранное – оно уже существует, оно уже прозвучало, оно уже родилось. А вот сложнее всего мне дался мой творческий вечер 2021 года в Консерватории. И первая моя симфония, очень сложная и по музыке, и по исполнению. И  мой концерт для фортепиано с оркестром, который мы репетировали с Екатериной Мечетиной. Было трудно, но я очень горжусь этой программой. А вот любимой программы как таковой у меня нет, есть отдельные любимые произведения – увертюра Исаака Дунаевского к кинофильму «Дети капитана Гранта», увертюра к «Укрощению огня» Андрея Петрова…

- Совсем скоро на юбилейном концерте 11 июня вы представите две премьеры: симфонию «Русские картины» и «Грустную летнюю сказку для гобоя и оркестра». Расскажите, что вас вдохновило на создание данных произведений? И, что касается первой упомянутой премьеры, сегодня на концертах часто музыку дополняют мультимедийным показом. Будут ли представлены те картины, что послужили источником вашего вдохновения для написания музыки?

- Как-то так получается, что я всегда сочиняю музыку в самых неожиданных местах. Например, свой концерт для фортепиано с оркестром я когда-то сочинил  в больнице. А вторую симфонию – «Русские картины», премьера которой состоится 11 июня в Большом зале консерватории, – на теплоходе, во время речного круиза. Мы заходили в разные города, бродили по галереям, музеям, и пока я смотрел на картины и любовался с палубы пейзажами, у меня родилась идея этой симфонии. Что касается видеоряда, то да, такая идея есть. Но не юбилейном концерте, а чуть позже. Возможно, позже получится сделать очень красивый проект с Третьяковской галереей.

Главную тему концерта для гобоя с оркестром я сочинил, когда у меня было грустное, меланхолическое настроение. Родилась красивая мелодия, я начал её развивать, и получился концерт.  А так как на предыдущем творческом вечере у меня был концерт для валторны с оркестром», который назывался «Зимняя сказка», концерт для гобоя я решил назвать «Летней сказкой».

- В следующем году оркестр Силантьева будет праздновать уже свой юбилей. Решили, как будете отмечать?

Как же невероятно быстро летит время! Когда я пришёл в Оркестр, ему было всего-то 60. А уже 80. Серьёзная цифра. Как будем отмечать, уже, конечно, думаем. За последнее время мы сыграли столько программ, и у нас такой огромный репертуар, что в юбилейную программу не войдет и сотая его часть. Так что будем, подобному скульптору, который отсекает лишние кусочки камня, отбирать всё самое-самое. Хочется, чтобы это было торжественно, празднично, радостно и, главное, чтобы это вызвало интерес у слушателя.

Александра САЙДОВА
фотографии предоставлены
пресс-службой Александра Клевицкого