АЛЕКСАНДР ЛИСТРАТОВ:

Самое прекрасное, что есть в культуре – это барочная музыка…

Герой октябрьского «Лидер блога» Александр Листратов появился на нашем горизонте абсолютно органично – тема старинного исполнительства и барочной музыки всегда была нам близка. Поводом нынешней встречи стал приближающийся  органный фестиваль «Золотой век», организованный  Еленой Приваловой, который пройдет с 4 по 25 октября в московском Храме Святого Людовика. Уникальную старинную музыку представят музыканты барочного ансамбля «Золотой век». Александр Листратов – его основатель и художественный руководитель. Вот и встретились мы с Александром в ДМШ им.В.Мурадели, накануне фестиваля, где проходили репетиции московско-петербургского ансамбля.

-Александр,  в Школе им.Мурадели работает Светлана Шевелева, мы с ней знакомы , ее ученики участвовали в нашем конкурсе «Дети играют старинную музыку» в Останкино, и победили в нескольких номинациях…Да и сама Светлана Борисовна получила диплом лучшего педагога.

-Да, именно она и дала нам возможность собираться в Москве и репетировать в своем классе. Спасибо ей за это огромное!

-Поговорим о причине Вашего приезда в Москву – органный фестиваль «Золотой век», который пройдет в Храме Св.Людовика. И снова, инициатором фестиваля стала неутомимая Елена Привалова?

-Да, Елена - инициатор всех органных фестивалей. Одна из главных причин того, что мы решили проводить его  именно в Храме Святого Людовика заключается в том, что там есть  настоящий, живой орган, инструмент, который полностью передает звук надлежащего качества - мечта любого органиста и  любителя органной музыки. Это отреставрированный французский орган XIX века. Серьезная весомая  причина и для того, чтобы фестиваль проходил не только летом.                                 

- Почему ему дали такое же название, как Ваша капелла - «Золотой век» ?   

-Во-первых,  на фестивале играет только барочная капелла «Золотой век», в разных вариантах и комбинациях.  А мы название взяли из эпохи английской королевы Елизаветы. Это было время, когда лучшие музыканты со всей Европы жили и творили в Лондоне, создавая прекрасные произведения. На Западе наш ансамбль  называется «Golden Age». Мы захотели, чтобы на этом фестивале прозвучала самая интересная, яркая, и при этом необычная органная музыка. Ведь это – основная цель нашего творчества. Мы избегаем пафосных «заезженных» произведений и композиторов, которых знают все.

- Сейчас проводится много фестивалей барочной музыки…Чем этот отличается от других?

-Фестивалей старинной музыки сейчас много,  и даже больше,  чем нужно.  А вот качественной музыки мало. Как это бывает, «товар разошелся, а качество не повысилось». Дело в том, что барочная культура не является органичной частью российской культуры. Все-таки в XVIII веке, когда рождалась русская музыка, ее создавал итальянский композитор Франческо Арайя, который извне это все привносил. И в первой русской опере «Цефал и Прокрис», поставленной в 1735 году — а это была первая опера, написанная на русский текст и исполненная русскими певцами в первый раз  в Санкт-Петербурге, половина арий звучит на итальянском, половина на русском языке. Когда мы пытаемся этим заниматься, стараемся как можно больше играть с западными музыкантами, учиться у них. Конечно, на другой почве все звучит иначе, с нашим представлением, тем не менее, это все-таки европейская культура. Европейская культура в России. Я вообще считаю, что во всем, что ни создавалось человечеством в культуре – архитектура, живопись, литература, самое прекрасное – это барочная музыка.  

-Тяжело было перейти с традиционного инструмента на аутентичный барочный?

-Да. На чем обычно «горели» представители нашей советской/российской  школы? К годам 70-80-м они достигли невероятного уровня в исполнении.  На Западе никогда не достигнут такого уровня исполнительства… Но есть такой момент, что барочная музыка – это принципиально совсем другое. Сталкиваясь с этим впервые, кажется, что игра легка. Поэтому я  оттягивал полное «вхождение» в эту музыку, мне казалось, что это слишком просто. На деле же все оказывается сложным. Думаешь: «это мы выучим, этому я научусь», и позже выясняется,  как сказал один гениальный музыкант, что «это соотношение один к четырем».  То есть - сколько нужно времени и усилий, чтобы пройти определенный этап в академической музыке –  в барочной это будет в четыре раза тяжелее, длиннее и кровавее.

-Тем более, что старинные композиторы не делали уточняющих пометок для исполнителей?

- Дело даже не в этом. Нет, они писали труды, в которых была каноническая музыка. Каждый момент расписан, как играть. Композитор обязательно писал к произведению целый труд. Например, концерт Тартини с трубой, который мы будем играть. У него есть замечательный труд, как это играть. Там гениально передана эстетика позднего барокко, переходящего в классицизм. Да, это все писалось, но дело-то в том, что эта музыка –  невероятно высокого эстетического уровня.  И задачи у нее высокие. А еще есть такой момент, с которым сталкивается  каждый музыкант. В то время  исполнители играли, как правило, музыку одного композитора или «себя». Нам же приходится играть и музыку своих современников, и столетнюю музыку, и ту, которой 200 лет и она совсем другая, и ту, которой 300, а это уже совсем другое.... И потом, мы застали время, когда существует звукозаписи, мы имеем возможность слышать себя со стороны. Для исполнителя это хорошо,  поэтому и уровень исполнительства сейчас несоизмеримо выше, чем в XVIII-XIX веках. Нам рассказывали, что были виртуозы.  А если почитаете мемуары Пабло Казальса, который застал поколение людей, которые играли без звукозаписи, узнаете, что все было фальшиво, музыканты себя не слышали...

-У вас все инструменты старинные?                

- Моему инструменту 300 лет, это школа  Якоба Штайнера, основателя тирольской школы. Абсолютно выдающийся легендарный мастер. Мой инструмент   привезли из Еревана, отреставрировали, вернули в исторический вид. Мастеров, которые возвращают инструментам их исторический вид, очень мало – это Роман Наумов в Санкт-Петербурге и Геннадий Мальцев в Москве. На самом деле, проблема серьезная, потому что, если говорить об инструментах хай-класса, они стоят таких денег, что нам их не поднять. Есть еще вариант, что мастера научились делать хорошие копии именно барочных инструментов. Например,  профессор, у которого я учился в последние два года, имеет десять виолончелей, и все они — копии. Он не играет на исторических инструментах.

-Но звук-то все равно другой?

-Как сказать…Но, как бы хорошо они не звучали, мы –  за исторические инструменты!  Разницу все равно можно услышать. Это тембр, это нечто такое…никуда от этого не денешься.

-А как Вы относитесь к своей виолончели?

-Как к женщине!  Вот эта – у меня не очень давно, года три-четыре. Очень хорошо сделана, но «битая», хотя непрофессионалу это незаметно. 300 лет – возраст для дамы серьезный.

- В составе «Золотого века»  часть музыкантов из Санкт-Петербурга, часть – из Москвы?

-Да. А хуже всего мне, потому что я езжу каждую неделю.  Бывает, что и десять раз в месяц.

-Может, проще было бы там всех набрать?

-Я тоже так хотел….У меня годами эта дилемма была, работать в Санкт-Петербурге или в Москве, я пытался ее решить, не получается. По многим причинам. Во-первых, клавишников такого класса, как Алексей Шевченко и Мария Успенская, в России не найти.  Это в Европе еще надо посмотреть, есть ли там такое…Это же касается и нашей первой скрипки Фатимы Лафишевой, и Марии Ходиной. Кстати, Мария – опытнейший музыкант, училась в консерватории у Олега Кагана. Кому я смогу замену найти?! Да и сыгрываться нужно постоянно.

-Тогда Вам надо в Москву переезжать….

-Во-первых, я родился в Питере и Питер люблю. А во-вторых, нельзя из Питера уезжать людям, которые занимаются старинной музыкой. Дух этого города, культура людей – этого ничто не заменит.  К тому же, мы успешно сотрудничаем с Филармонией. У нас есть абонемент  в Малом зале, в этом году  Большой зал уже присоединился.

-Александр, у капеллы «Золотой век» - необычный репертуар.  Где находите старинные партитуры?           

-О, это особая тема! Во-первых, у каждого есть  мечта что-то исполнить. Но это не всегда сходится, часто бывает так, что за нас решают. Мы плотно сотрудничаем с итальянцами, они привозят итальянскую музыку, причем, благодаря усилиям Марко Росси, который является одним из лучших в мире архивистов, мы достаем такие ноты, которые никто в мире никогда не исполнял. Есть у нас программа «Золотой век Милана».  Или же «Золотой век Бергамо» - кстати, мы будем играть там концерт 27 ноября.  Большинство из этих произведений исполняется в  первый раз, даже в Италии. Но сейчас трудно кого-то удивить.  У нас нет большого состава, чтобы мы могли добавить, например, духовиков.  Нет известного исполнителя, чтобы публика шла только на него, поэтому приходится находить какие-то неожиданные решения. Например,  наши проекты с органами. Это моя тема, которую я очень долго пробивал, вместе с Алексеем Шевченко. Когда-то, лет  десять назад, орган не жаловали (у него другие частоты, а у струнных мастеров принято мнение, что орган не сочетается ни со скрипкой, ни с виолончелью). Первые пять лет ничего не получалось, было тяжело, пришлось полностью изменить все свои представления об игре. А сейчас это наша «фишка», весь ансамбль с органами играет. У нас принципиальная позиция – или Фатима Лафишева играет с органом,  с Еленой Приваловой у них прекрасный ансамбль, или мы с Алексеем Шевченко, плюс еще у нас есть органисты, которых мы задействуем. В том числе и мастеров с Запада. Для нас это интересно. Ведь лучше брать такую территорию, которая другим для освоения будет трудна. Исполнять такие произведения, которые другие не смогли сыграть.

-Какие, например?

-Сейчас мы будем играть четыре концерта с трубой.  Два из них – концерты с  Джузеппе Торелли, Доменико Габриели, это композиторы  XVII века. Концерт Саммартини,  который будет играть  Мария Успенская, вообще никогда нигде не исполнялся. Ноты взяты из архива в Италии. Виолончельный концерт Перони, который я буду играть, исполнялся один раз в Италии и мною один раз в России. Это музыка, о которой 200 лет не было известно…Стараемся находить неожиданные решения, но бывает и наоборот, например, тот же Бах. Тогда нужно играть так, чтобы это отличалось от обычного исполнения. У нас принято, что  Бах – это должно быть скучно и тяжело…

-А вы исполняете Баха с импровизацией?  Кстати, как думаете, каковы границы импровизации в барочной музыке?                        

-Тут, знаете ли, есть такая хитрая вещь. С одной стороны, да, в барочной музыке много возможностей для каденций, каких-то доработок, диминуций. Есть музыканты, владеющие этим в совершенстве. Но все это очень канонично. Нельзя просто что-то придумать, там все – по правилам. Нужно сочетать нормы и творческую свободу, сохраняя при этом исполнительскую убедительность. ..

Ирина ШЫМЧАК

Фото автора

Полную версию статью и другие материалы читайте в октябрьском номере 

ГАЗЕТЫ "МУЗЫКАЛЬНЫЙ КЛОНДАЙК"

ОКТЯБРЬСКИЙ  ВЫПУСК №10   (131) 

НА ВКЛАДКЕ: "КАРАВАН КУЛЬТУРЫ" ИДЁТ К ЮБИЛЕЮ

ПОДПИСКА С ЛЮБОГО МЕСЯЦА