В нижегородских пакгаузах на Стрелке состоялся концерт «Вайнберг. Локшин. Верешш. Бриттен».

дирижер Иван Великанов, оркестр La Voce Strumentale

Нечасто в России удается собрать полные концертные залы на программы с музыкой середины XX века, но для пакгаузов в Нижнем Новгороде это уже привычная ситуация. В афише регулярно  можно увидеть оригинальные программы и «пряные» музыкальные сочетания, будь то «Перголези. Stabat Mater. Стравинский. Пульчинелла» или грядущий в начале декабря концерт «Гендель. Десятников» с участием звезд мировой сцены сопрано Диляры Идрисовой и дирижера Дмитрия Синьковского. За идеи и каст солистов отвечает худрук Нижегородского театра оперы и балета Алексей Трифонов, для которого площадка пакгаузов стала полем для экспериментов.

Если оперный театр пока остается местом сохранения традиций (как его и воспринимают нижегородцы), куда все же, раздвигая рамки восприятия публики, постепенно просачиваются свежие идеи молодых режиссеров и музыкантов, то пакгаузы становятся диалоговым пространством: кажется, здесь возможно все, и это «все» обязательно найдет своего слушателя.

Еще в видео-анонсе перед концертом «Вайнберг. Локшин. Верешш. Бриттен» дирижер Иван Великанов предупредил слушателей, что музыка, которую они услышат, будет апеллировать не столько к их эмоциям, сколько к интеллекту. У публики мог возникнуть вопрос, ведь произведение, открывающее программу, Концерт для кларнета и струнных Моисея Вайнберга, – экспрессионистское, а значит, ему свойственны повышенная температура чувства и эмоция, раскаленная до предела.

Интерпретация дирижера внесла ясность. Иван Великанов «решал» это сочинение как сложную математическую задачу. Крайние эмоциональные состояния были для него не самоцелью, а средством для достижения симметрии и красивых пропорций. Это был экспрессионизм в рамках строгой сдержанности.

солист Осип Чебурашкин (кларнет)

Оркестр La Voce Strumentale выступал холодновато-отстраненным счетчиком времени для солиста Осипа Чебурашкина, который исполнил свою партию с очень концентрированной, местами суровой энергетикой, что вызвано не только сущностным наполнением, но и крайней технической сложностью сочинения – наряду с кларнетовыми концертами Нильсена, Франсе и Линдберга, концерт Вайнберга считается одним из самых трудных.

В вокальной симфонии Александра Локшина «Сонеты Шекспира» оркестр уже дал волю чувству. Несмотря на наличие солиста, ведущая роль все же была отведена оркестру. Едва ли не половину времени он играл самостоятельно, а вокальная партия, звучавшая как напевная речь, давала вектор музыкальному развитию. С глубоким чувством она была исполнена Александром Миминошвили.

солист Александр Миминошвили

Говоря о музыке Локшина, нельзя не вспомнить о контексте создания его сочинений. Композитор был «отрезан» от общественной жизни по политическим причинам, а потому главные темы его творчества – безысходность и отчаяние, концентрация на внутренних процессах. Сильную, «кричащую» эмоцию, заложенную в музыке, солист Александр Миминошвили передал с большой долей сдержанности, никогда не позволяя ей выйти полностью, что произвело большое впечатление. Думается, это отличное прочтение мыслей и чувств композитора «во внутренней эмиграции», у которого, вероятно, не было возможности выговориться.

Новым именем в программе стал композитор Шандор Верешш, ученик Бэлы Бартока и Золтана Кодая. Его сочинение, Концертную пассакалию для гобоя и струнного оркестра виртуозно исполнила Мария Сурначева. Произведение «приехало» в Нижний Новгород неслучайно. До того, как начать сотрудничать с оркестром La Voce Strumentale, Мария десять лет проработала в швейцарском оркестре Musikkollegium Winterthur с дирижером, гобоистом Хайнцем Холигером, кому Верешш и посвятил свою пассакалию.

солистка Мария Сурначева (гобой), дирижер Иван Великанов

Как заверила ведущая перед выходом солистки, партия гобоя и вправду была крайне разнообразная: «он то пел, то танцевал, то говорил», и речь его была эмоциональна, с особыми акцентами, свойственными венгерскому музыкальному языку. Двенадцатитоновое сочинение было бы очень трудным для восприятия, если бы не тонкая работа гобоистки и дирижера над фразировкой и штрихами. Там, где инерция музыкального развития переставала работать привычным образом, появлялись элементы театрализации и яркая экспрессия. Гобой в руках Марии Сурначевой «разговаривал» живыми, читаемыми человеческими эмоциями.

Темповые и динамические перепады, игра с тембрами и акцентами: слушать концертную пассакалию было действительно интересно.

Цикл Бенджамина Бриттена «Озарения» в исполнении звезды мировой оперной сцены Надежды Павловой стал кульминацией вечера. Совсем недавно Надежда вошла в труппу Нижегородского оперного театра. Цикл Бриттена стал ее вторым проектом в Нижнем Новгороде.

солистка Надежда Павлова (сопрано)

Абсолютное ощущение внутреннего движения музыки у солистки (так и хочется сказать – грува*), ее раскрепощенность и «неакадемичное» поведение – а Надежда пританцовывала и получала удовольствие от момента – создавали впечатление, что на сцене не классическая, а джазовая певица.

Курс был взят на импрессионизм. В самой партитуре явно прослеживается диалог с Равелем и Дебюсси, что точно уловили дирижер и солистка. Надежду хочется сравнить с художницей, так красочно была исполнена каждая вокальная миниатюра. Десятки тембральных и интонационных оттенков, игра с синкопированными акцентами, декламационность, матовая предыхательная техника и по-вердиевски объемный звук – настолько тонко ощутила Надежда эстетику романтического мига с его калейдоскопичностью и молниеносной сменяемостью впечатлений.

Голос был воспринят дирижером как еще одна краска в оркестровом пейзаже: четко были слышны переклички флажолетов скрипок с филигранным пианиссимо Надежды, так схожим тембрально с флажолетами.

Трудно сказать, какое определение больше подходит интерпретации Надежды Павловой: энциклопедия чувственности или трактат по музыкальной колористике.

Отдельно хочется отметить, что составление сценария для подобных программ – отличная идея. Что важно, он строился на рассказе не только о контексте создания произведений, но и о музыкальных особенностях конкретного сочинения, и тем самым помогал слушателям найти ориентиры в сложной, непопулярной музыке XX века.

*Грув – ритмическая пульсация, вызывающая ощущение раскачки, сродни свингу в джазе.

Олеся ДЕДОВА
Автор фотографий – Ирина Гладунко,
пресс-служба Нижегородского театра
оперы и балета им. А.С. 
Пушкина.