• ВКонтакте
  • Одноклассники
  • YouTube
  • Telegram


Новости


Подписаться на новости



23.01.2025

Три плана, два времени: многословие от Волкострелова

Крещенский фестиваль в «Новой опере» представил российскую премьеру «Ванессы» Сэмюэла Барбера: музыкально – блистательно, постановочно – разочаровывающе.

Главное событие сезона в «Новой опере» – Крещенский фестиваль – вновь порадовал российских меломанов новинкой, продолжив аутентичную линию отца-основателя театра Евгения Колобова (ему персонально посвящен этот форум, стартующий ежегодно в день его рождения 19 января) на все новое и нетривиальное в репертуарной политике театра. Центральным событием Крещенского и одновременно его дебютной страницей стало первое явление «Ванессы» российскому меломану-театралу. Американский композитор прошлого века известен у нас главным образом своими инструментальными сочинениями, которые иногда звучат с концертной эстрады, некоторые – достаточно часто. Однако Барбер в немалой степени – композитор оперный, он автор трех сочинений в этом жанре. При жизни он был признан классиком американской оперной музыки – достаточно сказать, что именно его оперой «Антоний и Клеопатра» в 1966 году открывалось современное здание «Метрополитен-оперы».

Этот статусный заказ первого американского театра, который в итоге обернулся большим разочарованием для композитора (несмотря на ажиотаж премьерной шумихи и грандиозную постановку самого Франко Дзеффирелли опера фактически провалилась), оказался возможен благодаря более раннему, первому оперному успеху Барбера – им стала как раз «Ванесса», поставленная на старой сцене «Метрополитен» в 1958-м. В некоторых источниках даже можно прочитать утверждение, что это первая большая американская опера, что, конечно, преувеличение, поскольку и достойные, и крупные оперы в США были уже и до Барбера, достаточно вспомнить великую негритянскую сагу «Порги и Бесс» Джорджа Гершвина (1937). Однако это не умаляет достижений автора «Ванессы»: его первенец вышел действительно на редкость удачным по своим музыкальным достоинствам и индивидуальности стиля.

Барбер был консерватором и не очень воспринимал современные ему новации. Хотя позже он все же проникся достижениями Бартока или Стравинского, к радикальным новациям ХХ века, идущим от нововенской школы, он оказался равнодушен, а основу его стиля составил симбиоз позднего романтизма и раннего, не оглушающего экспрессионизма, или иными словами – утонченная мозаика, в которой прослеживаются влияния итальянского веризма, французских импрессионистов и поствагнерианцев, прежде всего Рихарда Штрауса. В этом смысле творчество Барбера – рафинированно европейское, практически без привнесения в язык его сочинений сугубо американских почвенных реалий. В «Ванессе» этот барберовский манифест читается особенно отчетливо.

Мелодическая изысканность и одновременно доступность – привет от итальянской оперной традиции. Вместе с тем взрывные кульминации, иступленные душевные терзания героев оперы показаны скорее не через веристкий арсенал средств, а инструментами венского экспрессионизма. Богатая, местами изощренная оркестровка, стопроцентное владение возможностями оркестра, роскошеством его палитры, гармоническая новизна и нетривиальность – неоспоримое влияние великих немецкой и французской оркестровых школ. Но эти компоненты не сложены эклектично – у Барбера есть свой стиль, свое особое мирочувствование. Действие «Ванессы» происходит в неназванной североевропейской стране, и композитору удается создать музыкальную атмосферу скандинавской меланхолии и несуетности, северной умеренности и вместе с тем фрейдистской сомнамбулической погруженности в мир душевных переживаний: иногда кажется, что сами Григ или Сибелиус возродились в его творении и повествуют о родных широтах, благоразумно учтя некоторые из достижений композиторской мысли, пришедшие в мир уже после них. И над всем очевидно витает дух Ибсена.

Словом, выбор «Новой» оказался по-настоящему удачным: с оперным творчеством Барбера российскую публику стоило уже давно познакомить. Под стать музыке и насквозь романтический сюжет (либретто другого композитора и близкого друга Барбера – Джанкарло Менотти). Героиня, словно принцесса из сказки Шарля Перро, погружается в двадцатилетний анабиоз, добровольно заперев себя в своем имении по причине несчастной любви – все эти годы она не живет, а существует, ожидая возвращение неверного возлюбленного. Вместо него перед ней предстает его тезка-сын: юный Анатоль вступает в связь с племянницей Ванессы Эрикой, но вскоре переключается на саму героиню и в итоге уезжает с ней в Париж, а оставленная племянница занимает место тети в зачарованном поместье на следующие двадцать лет.

Найденную для России новинку семидесятилетней давности «Новая опера» представила в музыкальном плане очень качественно, если не с блеском. Оркестр под управлением Андрея Лебедева буквально ворожил, затягивая в меланхолические красоты партитуры, играя тембрами и подавая полотно очень дифференцированно: благодаря столь вдохновенной, тонкой и точной игре скандинавская стилизация Барбера оказалась проста для восприятия и бесконечно заманчива. Слушать «Ванессу» и вслушиваться в ее причудливый мир, постигать его неброские утонченные красоты с оркестрантами Лебедева – сущее наслаждение, «нежный яд», как говорит о выпитом вине главный герой оперы, имея в виду, конечно, не только его. Наслаждение – и пение солистов: они подарили этой премьере не просто свои красивые и технически безупречные голоса, но создали настоящий вокальный театр, который, по сути, в этой постановке заменил театр как таковой. Открытие премьеры для московской публики – уральские певцы: яркое и плотное сопрано Ольги Стародубовой (Ванесса) и лучезарный и мощный тенор Карлена Манукяна (Анатоль). Прима «Новой» Гаяне Бабаджанян предстала мятущейся Эрикой с подлинной харизмой в ее многокрасочном голосе. Не подвели и певцы на партии второго плана, создав гармоничный ансамбль с протагонистами – Татьяна Табачук (Баронесса), Илья Кузьмин (Доктор), Дмитрий Орлов (Мажордом). В «Новой» традиционно хорошо поют, вокал тут всегда достойный, но премьера «Ванессы», кажется, исключительное событие даже для этой всегда качественной труппы.

Чего не скажешь о постановке модных авторов – режиссера Дмитрия Волкострелова, художника Лёши Лобанова, световика Константина Бинкина, видеохудожника Игоря Домашкевича. Их идея в качестве декларации звучит интригующе, если не блистательно: на сцене одновременно разворачиваются два времени – до начала Первой мировой войны и после окончания Второй мировой. Это «разворачивание» дают аж в трех планах: в нижней части сцены снимается немое кино эпохи декаданса (кинопроцесс изображается немотствующими драматическими артистами) на сюжет «Ванессы», в верхней части развешены три экрана, на которых крутят это самое кино, а сквозь эти экраны публика видит еще поющих певцов, отбывающих скучные будни героев оперы не то в доме престарелых, не то в сумасшедшем доме – там они фантазируют о несбывшемся, страдают, бьются в истериках, словом, оплакивают безвозвратно утерянное. Концептуально это должен был бы быть многослойный, сложносочиненный, синтетический театр – настоящий апофеоз оперы как синтеза всего и вся.

На практике же получилась неимоверно скучная претенциозность, где чересчур много всего, но эта пестрая мозаика ни в какую стройную картину не складывается. Нет в зрительном зале человека, включая профессиональных театроведов, кто в состоянии охватить все происходящее у Волкострелова на сцене и учесть все детали: возможности человеческого внимания не безграничны. А если учесть, что на сцене изрядный полумрак и плохо видны титры незнакомой оперы, в которой текста очень много и его хорошо бы читать (вокальная дикция такова, что не всегда можно понимать пропеваемый английский, даже если ты им владеешь), то зритель едва успевает улавливать то, что происходит на верхнем этаже, а изящные интерьеры, красивые костюмы и собственно игра драматических артистов на нижнем фактически остаются за скобками, не рождая ни контрапункта, ни второго плана. Впрочем, сильно разглядеть то, что происходит наверху мешают киноэкраны, да по большому счету и следить там не за чем – солисты фактически существуют в условиях концертного исполнения, поскольку каждый заключен на собственной платформе-боксе (их три), мизансцен толком нет, поскольку не выстроены отношения между изолированными героями, между ними почти нет действенного контакта. Певцы озвучивают партии наверху, драматический миманс внизу изображает действие – возникает фальшь, наподобие той, что можно видеть, например, в советских фильмах-операх, где драматические артисты старательно, но иногда все же невпопад раскрывают рты под фонограммы оперных певцов, или в решенных по-дягилевскому методу оперных постановках, когда певцы поют вокальные партии, а все действие изображается артистами балета.

Итог – разрушается магия оперы, где эмоция рождается и совершается через действенное пение-игру, через синтез умений медиума этого жанра – певца-актера. Когда входишь в зал «Новой», то первое что видишь – сцену без занавеса, где уже весь «товар лицом»: не только декорация во всей красе, но даже и некоторые персонажи, замерев находятся на ней. Прием, излюбленный в современном театре, но, увы, с порога снижающий остроту восприятия – ведь тайны во многом уже нет. Перед тем, как погаснет свет, звучит напоминание о мобильных телефонах – конферансье предупреждает о том, что их звуки могут разрушить ауру, магию оперы. Но если бы только телефоны были ей помехой – это было бы еще полбеды.

Александр МАТУСЕВИЧ
Автор фото Екатерина Христова
фотографии предоставлены пресс-службой театра
1: Ванесса – Ольга Стародубова,
Баронесса – Татьяна Табачук
2: Анатоль – Карлен Манукян
3: Эрика – Гаяне Бабаджанян
4: Сцена из спектакля

23.01.2025



← события

Выбери фестиваль на art-center.ru

 

Нажимая "Подписаться", я соглашаюсь с Политикой конфиденциальности

Рассылка новостей