«На берегах Невы» в московских переулках

Зачастую бывает так, что события важнейшие и интереснейшие происходят без шума и ажиотажа, и порой даже не очень понятно, как к этому относиться: печалиться ли тому, что уникальное явление осталось без общего внимания, или радоваться, потому что не было ни лишних глаз, ни лишних ушей, ни столпотворения. Таким событием и стал уникальный концерт, который прошел в Мемориальной квартире Святослава Рихтера 12 мая.

Даже просто оказаться у Рихтера в гостях – это всегда радость. Но сотрудники музея, ведомые неутомимой и не иссякающей идеями и энтузиазмом Юлией Де-Клерк создают такие поводы для посещения, что радость эта увеличивается кратно.

Программа под неожиданным для московского концерта названием «На берегах Невы» поражала даже в анонсе. Замечательная певица Яна Иванилова с Ольгой Макаровой за роялем в первом отделении представляли «Пять стихотворений Анны Ахматовой для голоса и фортепиано» Сергея Прокофьева, четыре русские народные песни (его же) и две песни Игоря Стравинского на слова Сергея Городецкого. Второе отделение было целиком отдано Николаю Мясковскому: сперва «Мадригал» - сюита для голоса и фортепиано на слова Бальмонта, а после «Мадригала» - уникальнейший цикл «Из лирики Степана Щипачева», 10 романсов для голоса и фортепиано.

Программа – удивительная. Не удивительно то, что это произошло в Квартире Рихтера. Впрочем, команда ее сотрудников исправно и регулярно поставляет московской публике события эксклюзивные и раритетные. Не будем их перечислять, достаточно вспомнить прошлогодние фортепианные вечера с участием Петра Лаула, Вадима Холоденко, Елизаветы Леонской, или не столь давнее выступление Людмилы Берлинской, а ведь было еще много-много чего... Каждый концерт в Музее-квартире концептуален, наполнен смыслом, и каждому предшествует огромная работа. Так было и на этот раз. Краткие итоги этой работы подвела в своем выступлении перед концертом (как всегда, ярко и содержательно) Юлия Де-Клерк.

Напомнив, что для сопрано Яны Иваниловой «эта квартира практически родная – Яна училась в аспирантуре у Нины Львовны Дорлиак», Юлия Де-Клерк увлекательно раскрыла концепцию программы «На берегах Невы». «Первую часть года мы празднуем 125-летие Сергея Прокофьева, поэтому все программы так или иначе связаны с Прокофьевым, - объяснила Юлия Исааковна. – И сегодняшний концерт – это жемчужина, которую мы вплетаем в прокофьевский венок. Программа посвящена трем петербуржцам, которые впервые объединились на афише в далеком 1914 году, и сделал это москвич, Владимир Владимирович Держановский. Судьбы всех трех композиторов причудливейшим образом переплетались».

Рассказав о переплетении судеб Прокофьева, Стравинского и Мясковского и заинтриговав собравшихся малоизвестными фактами из жизни «гениального змееныша» Прокофьева и его друга, блистательного эрудита Мясковского, Юлия Исааковна уступила место исполнителям. Кстати, замечу, что, организовав этот концерт, Де-Клерк повторила благое дело своего мудрого предшественника Держановского, спустя сто лет так же собрав в одной афише трех гениальных петербуржцев…

Пять романсов на стихи Ахматовой были написаны Сергеем Прокофьевым практически из ревности. Юлия Де-Клерк рассказала, что, когда в 1916 году Прокофьева познакомили с Ниной Кошиц, роскошным русским сопрано, для которой сам Рахманинов создавал романсы, Прокофьеву не понравилось, как она «себя подает», и писать для Нины Павловны он отказался. В конце октября 1916 года Кошиц на концерте Зилотти впервые исполняла последние романсы Рахманинова, из знаменитого 38-го опуса. И уже это исполнение так сильно задело молодого Прокофьева, что буквально на следующий день он сел и за четыре дня написал ахматовский цикл.

Выбор стихотворений был не случайным: Петр Петрович Сувчинский, будущий знаменитый евразиец, подсунул ему томик Ахматовой. Прокофьев выбрал три стихотворения из раннего цикла «Вечер», и два взял из «Четок», соединив их в один цикл. «Он сам считал, что это абсолютно новое слово в его интимной лирике, - заметила Юлия Исааковна. – Безусловно, этот цикл бы не возник, если к этому времени Прокофьев не прошел через серьезный роман, который его будоражил еще очень долго, и даже тогда, когда он уже познакомился с Линой Ивановной, Нина Мещерская где-то там все время брезжила… Как сказал уже в 70-е годы Петр Петрович Сувчинский, пожалуй, и в вокальной лирике, и в вокальной лирике XX века эти романсы – откровение, даже несмотря на то, какие вещи писали Рахманинов или Метнер».

В наше время этот цикл исполняется нечасто, но все-таки исполняется: совсем недавно, благодаря юбилею Прокофьева, в концерте, организованном композитором и пианистом Александром Покидченко артисты и выпускники Молодежной оперной программы Большого театра спели и «Пять стихотворений Анны Ахматовой», и пару русских народных песен. Тем не менее, четыре русских народных песни – это раритет, который на камерных сценах встретишь редко.

Квартиру Рихтера в этот день заливало вездесущее солнце, и, вторя ему, Яна начала программу с «Солнце комнату наполнило». Удивительный эффект рихтеровского пространства – вокруг Яны и Ольги возникло облако сияющего света. Солнечные лучи ли тому объяснение, сила и обаяние личностей обеих исполнительниц, а может, и все вкупе – это не столь уж и важно. Важно то, что Яна и Ольга создали совершенно особую атмосферу музыкальных вибраций и ощущений.

Сопрано Яна Иванилова хорошо известна московским меломанам и пользуется их заслуженной любовью. Обладая обширнейшим опытом, глубочайшим и тончайшим чувством музыки, Яна прекрасно осознает границы своих возможностей (а они широки) и с виртуозным техническим мастерством создает музыку самого высшего порядка. Ну, а пианистка Ольга Макарова удивительно подходит Яне в процессе творческого созидания.

И Яна, и Ольга с первых же звуков показали высочайший уровень взаимопонимания. Филигранно соблюдая звуковые балансы, певица и концертмейстер не теряли друг друга, а, напротив, нежно и бережно выплетали тончайшую ткань прокофьевской музыки. Горькие ахматовские строки, подсвеченные розовым майским солнцем, заставили публику замереть. Все пять романсов прозвучали на одном дыхании, как один рассказ, поведанный нам взволнованно и трепетно. Прокофьевская музыка лилась из-под пальцев Ольги так естественно и гармонично, а голос Яны так завораживал какой-то неземной красотой, что казалось – разве может быть лучше? Оказалось, может.

Потом были русские народные песни, в которых и Яна блеснула темпераментом, а Ольга продемонстрировала высочайшее мастерство рояльной игры, и слушатели не могли не откликнуться на ту живую эмоцию и бьющую через край энергию, которую Ольга, Яна и Прокофьев выплеснули в рихтеровскую квартиру. С какой легкостью перевоплотилась Яна из образа трагичной, истаивающей от страдания Ахматовой в разудалую лихую Катерину, словно отплясывающей голосом, с этим говорком, интонациями, блистательно подмеченными и переданными Прокофьевым! Это исполнение заставило бы и стены улыбаться…

Две песни юного Стравинского на слова Городецкого (первый опыт обращения будущего автора «Петрушки» и «Весны священной» к русской архаике) логично продолжили и развили народную тему, послужив достойной точкой для завершения первого отделения. Удивительно, вроде бы и несложные по форме, и вполне доступные для исполнения вещи производили впечатление пусть миниатюрных, но совсем непростых высказываний, и это было очевидно каждому из тех, кто присутствовал в зале.

После короткого перерыва и небольшого путешествия по магичному пространству рихтеровской квартиры (огромный плюс для любого меломана – возможность побродить в этих священных для музыкантов стенах), мы вернулись к программе. И возникла музыка человека, который вроде бы и не забыт, и залы называют его именем, и исполняют время от времени, но как же все-таки недооценен и недолюблен он широкой публикой. Впрочем, «о, сколько их…»!

Перед тем, как зазвучала его музыка, Юлия Де-Клерк, по традиции, «угостила» нас интереснейшим рассказом, в котором поведала, что величайший симфонист Мясковский был дважды близок к написанию оперы. Но и камерная вокальная лирика была для него очень важна. «Он обращался к романсам в определенные моменты. Это – как островки, - заметила Юлия Исааковна. – Пожалуй, Мясковский – единственный композитор, который положил на музыку стихи Зинаиды Гиппиус. Ему близка была по духу эта религиозная философия, он очень увлекался Мережковским, идеей религиозного христианства, которая для русского модернизма была жива и в философии Владимира Соловьева. Конечно, Мясковский не мог пройти мимо поэзии Константина Бальмонта. Потому сюита «Мадригал», которая была написана в 1908 году, - очень характерное сочинение для того времени, но не характерное для Мясковского. Вы услышите в музыке удивительную эмоциональность, которая была ему несвойственна, и некоторую стилизацию».

Потом и Яна, улыбаясь своей невозможной обаятельной улыбкой, призналась в любви к Мясковскому, к его музыке, и выразила надежду, что слушатели тоже разделят эту любовь (надежда эта не оказалась тщетной). А дальше была музыка. Сумрачный и нарочитый романтизм Бальмонта был мастерски обыгран молодым Мясковским, а Яна с Ольгой прекрасно воплотили то, что Николай Яковлевич пытался высказать и донести в своей музыке.

По завершении «Мадригала» наступило время для главного открытия вечера и полнейшего эксклюзива. Лирика Степана Щипачева вряд ли вызвала бы восторг искушенного любителя поэзии. Неизвестно, что заставило уже немолодого и очень много пережившего Мясковского обратить внимание на его творчество. Но это произошло, и Николай Яковлевич подарил нам удивительное чудо – чудо той самой простоты, которая с легкостью вскрывает самые глубинные смыслы и показывает изумленному слушателю лицо вечности во всех его красоте, непереносимости и трагизме.

«Это чудесные романсы. Они абсолютно адекватно отражают стихи, - прокомментировала Юлия Де-Клерк. – Стихи очень простые, здесь нет никаких сложных ассоциаций, того, что мы обычно ищем в поэзии Серебряного века… Здесь все названо своими именами. Такое ощущение, что это –  лирический дневник, дневник советского человека. И масса картин: пейзаж деревенский и городской. Все это скупо, просто, но при этом удивительно тонко, интимно и с какой-то глубиной. Невольно возникают ассоциации с советской живописью – Лабас, Дейнека… Вроде бы и советская песня, но с какой-то интонацией, которая делает это не массовым жанром, а вокальной камерной лирикой. Безумно жалко, что у нас это не исполняется. Сегодня у нас будет премьера, и вы увидите совершенно другого Мясковского».

Она оказалась права – десять коротеньких романсов для всех нас, тех счастливчиков, которым удалось попасть на этот феноменальный концерт, стали настоящим откровением. Нет никакого желания детально разбирать те или иные характеристики голоса Яны или игры Ольги. Обе исполнительницы во всех представленных нам произведениях (а они были очень, очень разными, от лирической простоты на грани примитива Мясковского до эстетского ерничанья юного Стравинского, в котором уже чувствовалось будущее буйство его таланта) были великолепны. И Яна, которая в непростых условиях рихтеровской квартиры продемонстрировала и полетность, и нежность, и глубину своего пения, и Ольга, чувствующая партнера на каком-то подсознательном уровне, отзывающаяся совершенно изумительным звуком, мягким, наполненным, волшебным, подарили нам подлинное чудо встречи с настоящей музыкой.

Вот так в московских переулках и происходила встреча «На берегах Невы». И хочется выразить благодарность за нее (а такие встречи не так часты, как хотелось бы, и количество их, к сожалению, совсем не совпадает с количеством концертов, на которых приходится бывать) замечательной команде Мемориальной квартиры Святослава Рихтера во главе с Юлией Де-Клерк, без вдохновенного труда и служения которых мы бы не увидели ни этого события, ни многих других. И низкий поклон Яне Иваниловой и Ольге Макаровой за то, что открыли нам новые грани творчества Прокофьева и Мясковского. Особенно ждем новых встреч с изумительной вокальной лирикой Николая Яковлевича, до сих пор неизвестной большинству публики.

Ирина Шымчак

Фото автора