Под финал 2023 года — в издательстве «КнигИздат» вышла новая книга московского искусствоведа, музыкального обозревателя Александра Матусевича «Постсоветский оперный дневник». Мы встретились с автором, чтобы поговорить о его новой работе.

Александр Матусевич.
Фото из личного архива

— Традиционный вопрос: как возникла идея книги и почему это «дневник»?

— Пять предыдущих моих книг — это сборники рецензий на музыкальные события, сгруппированные по принципу объектности: в качестве объекта выбирался один из московских музыкальных театров, и всё, написанное за двадцать лет активной музыкально-критической деятельности об этом театре, шло в работу. Выходы книг были приурочены к юбилеям театров — благо они «столпились» все очень близко друг к другу. Так в 2020-22 годах последовательно появились сборники рецензий о Театре Станиславского, Театре Сац, «Геликоне», «Новой опере» и Театре Покровского.

Когда возникло предложение от издательства «КнигИздат» продолжить эту линию, встал вопрос об объекте. Впереди юбилеи Большого театра и «Московской оперетты», возможно, будущие проекты будут связаны с ними, но в этот раз я решил найти какую-то другую идею. У Алексея Парина когда-то выходил «Европейский оперный дневник» — сборник его впечатлений от западных спектаклей. Подумалось, почему бы и нет? Так что, можно сказать, в какой-то степени идею я подсмотрел у него. Но явно повторяться не хотелось, и тогда я обратил свой взор на то, что очень мало у нас освещалось все постсоветские годы — на театры и музыкальную жизнь бывшего СССР. Тем более, что материал был накоплен немалый.

— Почему вас волнует то, что происходит на постсоветском пространстве?

— Наверное, потому что я сам из СССР. Родился в Казахстане, ещё в прошлом веке полжизни провел на Украине: все школьные и студенческие каникулы прошли именно там. Моя родительская семья этнически и географически принадлежит всему бывшему СССР: мама русско-украинского происхождения, отец — белорусско-украинского, он — из полещуков, автохтонов Полесья. Мы долго «кочевали» по просторам общей бывшей родины, кроме бабушки по маминой линии никто даже не родился в РСФСР: мама и ее сестра — в Узбекистане, отец и его брат — в Белоруссии, дед, дяди по маминой линии и моя сестра — на Украине, мой брат, как и я, — в Казахстане. Картина более чем пёстрая, общесоюзная. И для меня всегда это ощущение большой общей страны было очень важно, до сих пор не могу воспринимать происходящее там, как не свое, как чужое.

Знаю, что для многих это совсем не так, за примерами далеко ходить не надо: моя жена — коренная москвичка, для нее и ее родителей, а теперь и для моих детей Москва — это центр мира и целая вселенная, поездка даже в Ярославль или Новгород, а тем более в Сибирь, — это уже своего рода погружение в чужое, не вполне своё, не говоря уж о Минске или Ереване. У меня в этом плане совсем другая ментальность до сих пор: самая дальняя точка в пост-СССР, куда я добирался, это Душанбе, я был там в июне этого года; и вот приехав туда, при всём своеобразии, я вижу прежде всего элементы общего — советскую архитектуру, людей, получивших образование в Ленинграде или Свердловске, возможность общаться на одном языке, причем для обеих сторон — он не иностранный, поэтому сразу понятны нюансы и детали, интонации и подтекст, интерес и уважение к общим ценностям, их понимание и принятие.

— Вы говорите, что о культуре пост-СССР у нас мало писали все эти годы.

— Об опере определенно очень мало. И это понятно почему: когда после 1991 года ездить стало гораздо легче за рубеж, интерес и меломана, и профессионала влек и того, и другого прежде всего в Европу, за новыми музыкальными впечатлениями, которые нам до того были меньше доступны. Советские театры были менее интересны и казалось, что мы про них и так всё знаем. Но прошло совсем не так много времени и стало понятно, что это не менее интересное направление, своеобразное, очень неоднородное, несмотря на общий источник становления оперной культуры — русский оперный театр.

Разрыв культурных связей общей страны, разные векторы развития, которые выбирали страны, отразился и на самом оперном искусстве, и на нашей информированности, знании о том, что происходит у наших соседей, чем живут оперные театры бывших союзных республик. Хотя бы в какой-то мере обрисовать эту картину — мне показалось это важным и интересным прежде всего для меня самого, но, надеюсь, что тема будет интересна и читателям-опероманам.

— Книга охватывает весь постсоветский период?

— К сожалению нет. Во-первых, в 1990-е годы я ещё сам профессионально не писал об опере — только учился и набирался опыта. Во-вторых, кроме Украины я в те годы практически не ездил по бывшим республикам: манила Европа. Поэтому мой рассказ начинается с 2002 года, то есть собраны материалы более, чем за двадцать последних лет, но это уже целиком нынешнее столетие.

— Охвачены все республики?

— Тоже, к сожалению, нет, но большинство: одиннадцать из четырнадцати. России там сознательно нет, или почти нет, по крайней мере, нет отдельного раздела — отражена только оперная жизнь бывших союзных республик. Больше всего материалов из Украины и Белоруссии: из трехсот страниц на каждую из этих республик приходится около трети объема издания. Что касается Украины, то после 2014 года у меня есть репортажи, сделанные что называется «по обе стороны фронта»: с одной стороны, есть Киев, Одесса и Харьков, с другой, — Донбасс. В оставшейся трети — остальные девять республик. Более-менее представительно даны Прибалтика, Молдавия и Казахстан. Армения, Узбекистан, Киргизия и Таджикистан даны, к сожалению, единичными материалами.

— Есть ли в книге интервью с деятелями оперных театров бывшего СССР?

— Первоначально были, и немало. Но потом их оттуда пришлось убрать по предложению издательства, поскольку иначе объём книги получался слишком большой — такой фолиант, да ещё на такую специфическую тему трудно продавать. В отличие от моих прежних книг, которые издавала благотворительная библиотечная гуманитарная программа «Project Harmony», и которые в основном и рассылались по библиотекам бесплатно, в продажу почти ничего не поступало или попадало очень мало, здесь история более коммерческая, поэтому пришлось думать об оптимальном объеме издания с точки зрения затрат и возможности в будущем их окупить. Этого, конечно, немного жаль, поскольку ряд бесед были очень интересными. Но все они войдут в следующее издание — уже в начале 2024 года в издательстве «Планета музыки» выходит двухтомник моих интервью с деятелями музыкального театра «Беседы об опере и не только».

— Портрет какого театра получилось нарисовать наиболее обстоятельно?

— Наверное белорусского Большого: проанализировано больше всего тамошних спектаклей, да и сама ретроспектива получилась внушительной — самый первый материал из бывших республик СССР в 2002-м был именно из Минска, а последнюю работу театра я отсмотрел в ноябре этого года. Помню театр ещё до реконструкции, в эпоху Кортеса, потом был долгий период ремонта — ряд спектаклей я видел на сцене минского Дома офицеров, следом шла десятилетняя эпоха Гридюшко — Панджавидзе со множеством интереснейших, очень разных спектаклей, и, наконец, теперешний период Елизарьева, второго его прихода в театр, с доминированием женской режиссуры в опере. Всё очень интересно: театр менялся и давал много поводов для того, чтобы ещё и ещё раз приехать в Минск — там всегда приятно бывать.

— Что можно сегодня сказать о постсоветском оперном пространстве в целом?

— Что его практически нет как единого целого. Сами страны, каждая, пошли своей дорогой, и соответственно оперный театр развивается везде со своими особенностями и безусловно зависит от общего политического, экономического, социального контекста в той или иной республике. Есть лишь некоторые элементы, свидетельствующие об общем прошлом — в традициях, в эстетике, в режиссерской и вокальной школах. Где-то это общее уже едва уловимо, где-то проявлено сильнее.

Но в целом можно сказать, что утрата единого культурного пространства, да и общей страны как таковой, почти никому не пошло на пользу. Даже Прибалтике, которая во всех отношениях ближе к Европе: практически утрачена эстетика советского оперного театра (она жива лишь в каких-то своих атавизмах, типа «Турандот» 1970-х годов в Риге), но своего принципиально нового и оригинального почти ничего не создано — в основном идёт методичное копирование европейских практик, в большинстве случаев не лучших: наблюдается массированный приход постмодернистского театра со всеми вытекающими отсюда последствиями. Большинство же других театров «застряли» в старой советской ещё эстетической парадигме, но у многих она сохраняется формально, чисто внешне, без того высококачественного реалистического наполнения, что было характерно для советского оперного искусства. Ну и у многих есть проблемы с финансированием — как следствие пренебрежения оперой со стороны власть предержащих, а также с посещаемостью, поскольку за тридцать постсоветских лет культурный уровень населения упал везде, опера ещё меньше стала оказываться в фокусе культурных интересов граждан.

— А оно реально было столь уж единым в прошлом? Ведь наверняка и в советское время театры в Таллине и в Ташкенте сильно отличались друг от друга?

— Безусловно, отличались значительно. Но было и много общего. Общим были многие эстетические установки. Был постоянный обмен — идеями, артистами, постановщиками, постоянные творческие контакты, многие деятели оперного театра учились или совершенствовались в крупнейших общесоюзных центрах типа Москвы, Ленинграда или Киева. Вследствие этого общение шло на одном языке — не только в буквальном смысле слова (общение по-русски), но и в идейно-художественном, эстетическом плане. Теперь этого всего в разы меньше — лишь какие-то остатки былой роскоши.

— Когда книга поступит в продажу?

— В специализированных музыкальных магазинах она появилась вот прямо сейчас, перед Новым годом, а более широко ожидается уже в новом 2024-м году, сразу после праздников.

Беседовала Елена ШИЛОВА