Солист «Новой оперы» Хачатур Бадалян делится своими впечатлениями от зарубежных гастролей и рассуждает о секретах профессии.

- Хачатур, вы летом гастролировали за рубежом, что по нашим временам – не такое уж частое явление для российских солистов. Расскажите об этом.

- Я участвовал в опен-эйр фестивале в древнем болгарском городе Пловдиве, он проходит каждое лето уже много лет, весьма известный музыкальный форум. Открывался фестиваль сольный концертом Аиды Гарифуллиной, а потом были наши спектакли. Все происходит в древнеримском амфитеатре – атмосфера незабываемая.

- То есть приглашения с Запада у наших артистов есть и сегодня?

- Есть у тех, у кого дорожка была проторенной и раньше – многие из них продолжают ездить и сейчас. Те, кто не пел на Западе до СВО, им сейчас практически невозможно выйти на этот рынок, как мне кажется.

- У вас дорожка была проторенной?

- Да, я очень много пел за рубежом в прежние годы. Особенно в Италии – Генуя, Болонья, Палермо, Катания, Торре-дель-Лаго. Но, увы, мой итальянский агент от меня отказался сразу после февраля 2022 года…

- Даже так? То есть не только Анна Нетребко пострадала?

- Нет, конечно, просто она – наиболее громкое имя. Такие случаи как у меня не часты, но были, я знаю, и с другими артистами. Это, конечно, зависит от позиции конкретных людей – агентов: кто-то все понимает и не отыгрывается на артистах, продолжает работать, а кто-то ведет себя вот именно так – переносит политику на деловые отношения. Не все контракты были подписаны, выступления должны были  состояться весной, но все отменилось – только потому что я из России.

- Что это были за проекты?

- «Травиата» в Венгрии, постановка Хуго де Ана – там как раз он был инициатором разрыва контракта (который, кстати, еще не был подписан – должно было быть подписание на месте, по моему прибытию, так сейчас практикуют с целью минимизации рисков, чтобы не платить неустоек в случае чего) как только узнал, что я из Москвы. Также отменился Реквием в Цюрихе – там был польский оркестр, и этого было уже достаточно, даже организаторы посчитали, что мы несовместимы. И еще контракт в Египте – «Богема» в Каире. И после этого мой агент помахал мне ручкой.

- Он ставил какие-то условия или просто «кинул»?

- Хотел, чтобы я не жил в России, предлагал мне даже постоянное место в одном немецком театре. Но я не пошел на это – дорожу Россией и работой в «Новой опере», надеюсь, что еще что-то появится и за рубежом.

- То есть в Пловдив вас пригласили сами болгары?

- Да, там есть прекрасная певица Таня Иванова, она первая вышла со мной на контакт. Фантастическое сопрано, настоящая итальянская школа: было бы здорово пригласить ее с гастролями в Москву!

- И как там настрой к русским?

- У подавляющего большинства отношение хорошее. С коллегами вообще не было никаких проблем – все были заняты работой и никакой политики вообще не касались.

- Знаменитый «Алёша» еще стоит на месте – памятник советским воинам?

- Да, всё нормально: были попытки сноса, но народ не дал – были протесты, болгары говорили, что эти люди за нас кровь проливали – не позволим. Пока стоит.

- Что у вас там были за спектакли?

- «Аида» и «Турандот». Первую я спел там впервые, в своем театре я пока еще ее не пел, а вторую – почти впервые, поскольку в «Новой опере» было только разовое концертное исполнение. Партии трудные, но интересные, друг друга обогащают, хотя стили совершенно разные, и трудности разного плана соответственно.

- Что с режиссурой?

- Традиционные красивые спектакли, публика принимала очень горячо. Постановка болгарского режиссера Нины Найденовой, артисты тоже все свои, я там был единственный иностранец. «Аиду» даже  транслировали по местному болгарскому телевидению – так что мой дебют зафиксирован. Очень хороший оркестр – местной Пловдивской Оперы. Дирижировали Григор Поликаров и Якобо Сипари ди Пескассероли.

- Замечательно, что есть предложения, несмотря на все трудности…

- Но и отмены, к сожалению, тоже есть. Например, после Болгарии я должен был петь Каварадосси в столице Перу Лиме, но там все отменилось по финансовым причинам. А на Кипре – опять по политическим: отменилась «Турандот» и концерт из-за того, что организаторы пригласили туда с гастролями Киевскую Оперу. Но надо сказать, что и раньше отношение к россиянам было не самым лучшим. Наши заслуги тут, выступления даже в Большом или Мариинском театрах для европейцев мало что значат, для них важно, где и что ты пел в Европе, даже и в театре не первого ряда, где ты именно в Европе дебютировал в той или иной партии. Такая психология, она меня всегда удивляла – все заточено только на свое. Но, конечно, такого как сейчас раньше не было.

- Какая публика в Пловдиве?

- Много своих и очень много иностранцев – очень туристический город. Как сами болгары говорят, Пловдив – самый красивый и самый культурный город в их стране. Красивее Софии.

- Вы служите в «Новой опере» уже почти два десятилетия. Какая премьера, какой спектакль были самыми необычными?

- Конечно, «Летучий голландец» Богомолова. Ощущения от участия – очень необычные: поскольку публика читает титры, которые часто совершенно не про то, про что музыка и опера в целом, то нет с ней никакого контакта, никакого эмоционального отклика на то, что ты делаешь. Ты поешь что-то интимное, или трагическое, а в зале смешки… Ты поешь как будто в пустоту – на том конце словно нет никого, кто тебя воспринимает, кто тебе сопереживает. Чистый эксперимент – по-своему интересный, но достаточно тяжелый. Это очень отвлекает от оперы как таковой, очень мешает – получается, что ты живешь сам по себе на сцене, а все происходящее в зале – само по себе. Эдакое развенчание оперы как жанра как такового. Но современной публике, ориентированной на что-то модное, это нравится. Недавно я вновь пел эту партию в «Зарядье» в постановке Дмитрия Отяковского, и ощущения совсем иные, когда при всех новациях спектакль всё-таки в целом о том же, о чем и опера.

- «Новая» славится нетривиальными подходами и раритетами…

- Да, но, к сожалению, многое заканчивается только концертными версиями, без постановок. Например, сложнейшая опера Верди «Разбойники», у тенора аж три арии – но прошла только один раз на Крещенском фестивале, в постановку это не вылилось, по крайней мере, пока. Сюжет немного нафталинный, хоть и Шиллер, но музыка – дивная! Моя партия написана неудобно – ранний Верди, но очень красиво. Жаль, что до сих пор «Аида» не стала полноценным спектаклем – правда, это не раритет. Эту новую для себя партию я бы очень хотел закрепить в своем репертуаре.

- Вы репертуарную стратегию сознательно для себя выстраивали все годы?

- Не сказал бы так, что был какой-то план изначально. Но я долго чисто интуитивно отказывался от драматического репертуара, пел лирику много. Ранний переход на крепкий репертуар, как правило, разрушителен для голоса. Особенно в России – дирижеры и оркестры вокалистов мало щадят. И именно поэтому и до сих пор я могу это петь – голос остался гибким, а репертуар сегодня и лирический, и драматический есть в моей афише – такая разноплановость все время со мной. Теперь стало с возрастом больше крепких партий – организм позволяет, а технику во многом пришлось пересматривать, потому что «старые лыжи больше не ездят»: ищу много нового, анализирую, слушаю других, сравниваю, свои собственные записи переслушиваю и что-то корректирую. Записываю каждый свой урок и потом разбираю, думаю – что получилось, а что не так, что надо подправить. В 30 лет поешь и поешь – само идет. А чем дальше – тем сложнее: надо переосмысливать, перенастраивать свой голос.

- Помимо родного театра и нечастых теперь заграничных поездок что еще у вас есть – гастроли по России?

- Тесно сотрудничаю с «Зарядьем» и Иваном Рудиным. Пел в Перми в «Кармен» опять же Богомолова. В Нижнем Новгороде было концертное исполнение «Франчески да Римини». Недавно пел в «Сириусе» в Сочи «Иоланту» и «Франческу», и вскоре вновь буду там участвовать в «Днях оперы». Периодически зовут на «Фауста» в Мариинку.

- Вы когда-то спели в юности Лоэнгрина, потом был Эрик/Георг в «Голландце». Будет еще Вагнер? У вас же в театре идет «Тристан» - не хотите попробовать?

- Наверно, нет. Не хотел бы полностью переходить на такой репертуар – а это неизбежно практически: если садишься на Вагнера, то со временем только его и поешь. Пожалуй, спетые две партии более лирического плана – это предел. Моему голосу комфортнее в итальянской опере, ее бы я и пел больше и с удовольствием. По типу голоса, по типажу – я больше именно итальянский тенор. Да и для голоса это полезнее. Или французский репертуар – мечтаю спеть Вертера или вновь Гофмана, с которым я когда-то дебютировал в Мариинке.

- А русская музыка?

- Не очень мое. Пою только Водемона достаточно давно. Ленского пел в Италии однажды, в театре «Комунале» в Болонье – больше нигде. Чайковский прекрасен, но не для пения – лучше его любить из зала (смеется). Еще когда-то в Новосибирске пел Владимира Игоревича. Тем не менее, мечтаю спеть Германа!

- Вашей карьере два десятка лет. «Новая опера», пять лет в Мариинке, контракты за рубежом – опыт большой. Правда ли, что театр – это всегда место интриг?

- Пожалуй, да. Но мое мнение – какие бы ни были интриги все равно в итоге партию поет тот, кто может, кто ее стабильно выдюживает и делает это хорошо. Умеет показаться на премьере, на важном каком-то спектакле, юбилейном гала-представлении. На сцене интриги не помогают. Кстати, в «Новой опере» интриг, на мой взгляд, почти нет – у нас достаточно здоровая обстановка.

- А в чем основная сложность работы в репертуарном театре?

- Нет достаточного времени на перестройку голоса с опер одной стилистики на оперы другой. Много разных спектаклей, идущих часто. В этом смысле система стаджоне удобнее – поешь целый месяц или хотя бы две недели одну оперу, голос адаптируется, привыкает. Ты знаешь малейшие нюансы. А вот скачки туда-сюда – они очень некомфортны для голосового аппарата. Но вместе с тем тут ты и должен проявить большее мастерство, гибкость и профессионализм, твоя техника должна быть стабильной и быстро адаптироваться – чтобы справляться с этим. Этому учит репертуарный театр, если правильный найти подход. Зато у солиста репертуарного театра всегда есть шанс за пару часов до начала спектакля узнать, что он сегодня выходит на сцену, если есть экстренный ввод, порой даже без оркестровых репетиций. Для западных солистов, привыкших к стаджоне, это всегда огромный стресс. А наши – запросто: помню, в Мариинке даже певцы в шутку друг друга называли «вокальный спецназ».

Беседовал Александр МАТУСЕВИЧ
Фотографии из личного архива Х. Бадаляна
2 фото: "Турандот": Калаф - Хачатур Бадалян, Турандот - Таня Иванова
3 фото: "Турандот": Тимур - Божидар Божилов, Лю - Евгения Ральчева, Калаф - Хачатур Бадалян
4 фото: Древнеримский амфитеатр в Пловдиве
6 фото: "Аида": Аида - Таня Иванова, Радамес - Хачатур Бадалян
Фотограф: Alexander Богдан Thompson